Единственный выход, в правоте которого он в итоге убедился – был подсказан его сном. Он срочно должен стать Избранным, стать загадочным и могучим, как Иван Иваныч, самим своим фактом существования должен внушать понятную и обоснованную надежду на лучшее. А чтобы быстрее найти вариант, как и с чем ему стать одинаково интересным и значимым для чиновников, избиркомов, районов и народов – Кузнечко решил еще разочек прокатиться в Паракорочку, в то самое место за поворотом, с полной уверенностью, что идея обязательно придет в голову именно там!

В суете встреч и хлопот все эти сны, любови, мистические страхи и повороты у райцентра казались с одной стороны бредом, но с другой стороны, именно та смутная тайна, какой-то бредовый меч-кладенец, о котором говорила старая карга в машине, который решит сразу все эти глупые его разночтения с местной жизнью. Наконец, у него просто не было идей, как стать героем и законным претендентом на престол, о котором ему так убедительно рассказал Профессор в его чудном майском сне три недели назад.

Да, страх никуда не делся. Но азарт борьбы за власть и Богиню перевесил. Он жаждал стать губернатором ради нее и, между прочим, во втором туре в качестве главной бомбы сыграть с ней, с местной паракорской Богиней, свадьбу.

* * *

Турист сидел в уютном кафе «Блинчики», улыбался в экран телефона, быстро щелкая большим пальцем по экрану и одновременно кивая невпопад своему собеседнику, сидящему напротив. Учтивого, полненького собеседника, который вещал с придыханием и смотрел на него влюбленным взглядом, он уже слушал пятый раз за три дня, а вот в телефоне был отчет по его специальной акции «Культ личности», который он частями переправлял на телефон Кузнечко в виде фотографий со своими комментариями. Акция стоила сущие копейки, разлетелась по всему Интернету и за каких-то пару часов собрала кучу лайков и комментариев.

Суть была очень простой. Ежихин нашел альтернативного и регулярно пьющего скульптора, который согласился одну свою почти законченную работу для детской художественной школы (заказывали копию головы Афинского Фемистокла) переделать в полноценный глиняный бюст губернатора Ивана Ивановича. От Фемистокла осталась греческая туника на плечах, на которой с правой стороны теперь красовался какой-то футуристический орден – двуглавый орел на звезде. Хмурый губернатор смотрел сурово и прямо, и только современная узнаваемая прическа с зачесом, тщательно скопированная с фотографии, выдавала в бюсте современника, а не какого-то древнего патриция.

Для особо неразбирающихся в искусстве, Ежихин попросил пустить по нижнему краю подпись, на латинице, естественно: «Gubernator Ioan. Vox Populi». Эту глиняную голову с плечами, туникой и орденом залили каким-то дорогущим лаком так, что через сутки бюст казался сделанным из голубого мрамора. С дачи скульптура за дополнительную бутылку армянского коньяку позаимствовали полутораметровую пластиковую колонну для вазонов с цветами. Районный координатор общественного движения «Дружина» был облачен в подобие кольчуги и плащ. В качестве экзамена на пост координатора он сумел привести к накрытому белой больничной простыней бюсту семь непонятных личностей с гвоздичками по три штучки у каждого и прямо рядом с администрацией Старо-Истукановского района под фонограмму гимна открыли памятник действующему губернатору, после очень короткого митинга, который заканчивался специально написанным стихотворением Ежихина:

Двух разогретых гонораром чтецов со славицами в адрес губернатора и сам бюст моментально отщелкали на профессиональные фотоаппараты специально обученные случайные прохожие и блогеры. Какие-то служащие нервно выбегали из здания администрации, звонили по телефонам, подходили к координатору «Дружины» с какими-то вопросами и бумагами, но он лишь пожимал плечами. А затем развернулся, нечаянно звякнув тарой в пакете, который ни на минуту не выпускал из рук даже во время церемонии, и пошел домой. Полицейский нервно курил, пытаясь понять, зачем его оторвали от дел и приставили к этому истукану. Какой-то чиновник с портфелем в одной руке и простыней в другой несколько раз пытался подойти и накинуть на бюст материю, но с первым щелчком фотоаппарата, как от заградительных выстрелов, чуть не вприпрыжку отбегал от колонны.

Наконец, как докладывали Туристу его люди, где-то через два часа, когда уже только ленивый не написал о «позорном проявлении культа личности» в Провинции и о «новом Истукане в Старо-Истукановском районе», вернулась из области глава района, чуть не плача подошла к бюсту, развернулась к немногочисленным журналистам и зевакам и сказала: «Поддерживаю инициативу наших очередных общественников, понимаю их благодарность за отремонтированный Дом Культуры и кочегарку, но не позволю, чтобы наглые голуби посмели гадить на нашего Ивана Ивановича, заберу к себе в кабинет!». Обняла губернатора, прижала его носом к своей груди, оторвала от колонны, и медленно понесла бюст в направлении Администрации.

«Такая красивая русская женщина! Даже жалко! – подумал Ванечка, раглядывая фотографии в телефоне – Чем она так Кузнечко не понравилась? Впрочем, я с ним согласен, предупредительный залп из всех орудий для местных авторитетов нужен, конечно! Главное, теперь донести до всех, почему “прославилась” такая красивая глава района».

Турист оторвался от телефона, взглянул на щебечущего собеседника и прервал его вопросом:

– Про памятник губернатору слышал, Федя?

Федя немножко надул губы, поскольку говорил он как раз о шумихе вокруг бюста в Старо-Истукановском районе. Но тут же снова поднял на него влюбленный взгляд и ответил:

– Говорят, глава района заявление подала в отставку, а ее чуть не вся областная администрация два года назад уговаривала на выборы пойти, кадров-то нету. Хотя я вот тоже не согласен, что нету! Уважаемый Иван Федорович, правда, что это имеет отношение к нашему с вами общественному движению «Дружина»? И когда мы уже начнем пиариться?

– Успеешь, Федя, напиаришься еще! Не просто имеет отношение, но вообще эта глава, по секрету говоря, не очень хотела помогать нашему лидеру. Об этом тихонько можно рассказать нашим координаторам в районах и дружественным общественным организациям!

– По-о-онял! – хитро блеснул своими маленькими глазками Федя, и тут же, не упуская момента, перешел к своей очередной маленькой просьбе. – А нельзя ли, многоуважаемый Иван Федорович, так сказать, для подтверждения наших партнерских отношений и больших намерений, подкинуть мне самую малость? Поиздержался немного, даже на телефоне, стыдно сказать, почти нету денежки…

Федя определенно надоел Ежихину. Толку от него было мало, суеты много, но как источник информации и канал распространения – лучше не придумаешь. Между прочим, именно Федя еще в первое знакомство три недели назад в этом же кафе убедил Туриста в правильности идеи Кузнечко создать движение «Дружина». Из слов видного и давным-давно, с начала девяностых занимающегося общественными проектами Феди, Турист понял очень многое. Во-первых, что Кузнечко и он сам абсолютно правы: нужно создавать общественное движение, а не раскручивать их малоизвестную партию. В провинции, оказывается, все партии и самовыдвиженцы уже понаоткрывали или возглавили организации и фонды с предвыборным намеком. Жилищно-бытовое движение «Коммуналка» и патриотическое «Ладушки», спортивные общество «Добро с кулаками» и экологическое движение «Лепесточек», клуб социальной взаимопомощи «Родичи России» и организация добровольных дорожников «Нет ухабам и выбоинам», и так далее, и так далее.