с бульоном мелко нарезанный перец чили и корицу с самбалом. На соседней конфорке пассеровались лук и чеснок, которые он, вместе с абрикосами и апельсинами, скоро добавит в кускус.

Карин взяла детей домой к своей маме, которая живет в паре кварталов от их дома, чтобы дать Сами возможность побыть наедине со своими кастрюлями, – лучший подарок, который она могла ему преподнести.

Кто-то расслабляется, накручивая километры на беговой дорожке. Другие занимаются сексом или напиваются в хлам. Для Сами же лучший способ отдохнуть душой и перезагрузиться – готовка. Когда он пробовал ложкой бульон, ни одна мысль о случившемся – а подобные мысли мучали его каждый вечер – не посетила его голову. Слух об истории с креветками распространился с завидной скоростью, и теперь, казалось, в Стокгольме – да и в пригородах – не осталось никого, кто не слышал об этом происшествии. Люди, которых он не видел несколько лет и с которыми случайно сталкивался в магазине, увидев его, вдруг переходили на шепот и с сочувствием спрашивали, сколько денег он занял у братьев. А дворовые мальчишки, которые раньше даже не осмеливались встретиться с ним взглядом, теперь смеялись у него за спиной.

Запас чистых ножей в ящике иссяк, но Сами отыскал один в шкафчике в оконной нише: откуда он там взялся? Сполоснув нож, он мелко порезал абрикосы, что потребовало полной концентрации внимания и позволило на время забыть о вопросах, которые все еще предстоит решить, даже если вертолет у них уже есть.

Закончив с абрикосами, Сами тут же принялся чистить апельсины. Карин с детьми вернутся около пяти, но у Сами все было готово уже к двум: в кастрюле томилось мясо, осталось только добавить кускус. Сами окинул кухню взглядом: надо бы убраться, но в то же время есть дела поважнее, чем мойка кастрюль. Он бросил фартук на стол и вышел в гостиную.

Несколько лет назад Сами Фархан прочел длинную статью о цифровых отпечатках пальцев, и с тех пор ему не давала покоя мысль о том, что в Интернете и социальных сетях можно узнать о нем все, так что он решил: чем меньше пользуешься компьютером и телефоном, тем лучше. А разные обидные прозвища, вроде «чайника», можно пережить.

Боксер подошел к книжному шкафу и вытащил старый добрый телефонный справочник. Конечно, его дети никогда не поймут, зачем кому-то понадобилось печатать и рассылать эти толстенные кирпичи во все дома Швеции, и уж тем более не поймут, как ими пользоваться.

На первых, желтых страницах были карты пригородов Стокгольма, включая Вестбергу. Сами перелистнул на нужную страницу и, изучив карту, нашел здание на пересечении улиц Вестберга-алле и Вретенсборгсвеген: квартал Вретен 17, денежное хранилище G4S. Сами прочертил карандашом тонкие линии вдоль подъездных путей.

Согласно плану, в здании у них будет не больше десяти минут.

Значит, нужно на такое же время задержать полицию. В обычных случаях они разбрасывают на дороге так называемые «чесноки» – острые стальные штыри, которые застревают в автомобильных шинах и прокалывают их. Правда, у них один большой недостаток: обнаружив, их легко можно убрать за пару минут.

Мишель Малуф рассказывал, что сербы делают по-другому: они припаивают острые шипы к цепи, а потом перебрасывают цепь через дорогу и с обеих сторон закрепляют. Шипы прокалывают шину, но не застревают в ней – благодаря этому можно вывести из строя несколько машин. Убрать шипы невозможно, единственный способ – перерезать цепь. С помощью таких цепей можно задержать полицию не на пару минут, а в два раза дольше. Если добавить к этому то, что сигнализация срабатывает где-то через пару минут после вторжения в здание, и полиции требуется еще несколько минут, чтобы добраться до места, где растянуты цепи, времени у них достаточно.

Сами отметил въездной путь с севера, с шоссе, провел линию через улицу Электравеген – этим путем поедет районная полиция. Если кому-то вздумается поехать через улицу Вестберга-алле с юга, там тоже будет растянута цепь. Нужны ли такие цепи через улицы Карусельвеген и Вретенсборгсвеген? Сами решил, что вряд ли кто-то выберет этот путь: чтобы доехать до хранилища этим маршрутом, и так уйдет немало времени.

Потом Сами постарался рассчитать ширину помеченных улиц. Ни он, ни Малуф не решатся лично отправиться в Вестбергу, опасаясь быть замеченными поблизости от хранилища, так что придется довольствоваться приблизительными расчетами.

Им понадобится цепь длиной сорок пять или, может быть, даже шестьдесят метров с припаянными шипами. На первый взгляд кажется, что это перебор, но сколько бы Сами не пересчитывал, он приходил к одному и тому же результату. Придется разориться на шестьдесят метров.

Где именно протянуть цепи на улицах, останется на усмотрение того, кто будет выполнять эту задачу: им незачем так рисковать.

К трем часам Сами почувствовал удовлетворение от проделанной сегодня работы. Он на всякий случай стер карандашные линии, поставил справочник на полку и вернулся в кухню, где его встретили божественный аромат и адский беспорядок. Вздохнув, Сами включил радио и начал уборку под какую-то ритмичную музыку, которую раньше не слышал. Стол и столешница были уже чистыми, когда начались местные новости. Боксер замер на месте.

«Вчера около полуночи грабители пробрались на ипподром Тэбю, где проходили скачки имени принцессы Дианы…», – передал диктор.

Сами задержал дыхание: какой-то безумец пошел на это.

«Но, после неудачной попытки скрыться на лошади, грабители были задержаны, не успев покинуть территорию ипподрома. Передаем слово нашему репортеру на месте происшествия…»

И не справился.

20

Зоран Петрович вышел заранее, решив пройтись по улочкам Подгорицы. На долину уже легли сумерки, и на смену пасмурному дню пришел теплый свет городских огней. Он свернул на широкий бульвар Святого Петра в Цетинье, протянувшийся вдоль Королевского парка. Деревья цвели вовсю, как будто не хотели верить в долгое лето и решили выставить напоказ все, что есть, уже в конце июня. В этому году весна и начало лета в Черногории выдались неожиданно холодные, и короткий темно-синий летний плащ, сшитый на заказ в Стокгольме, не защищал от холода, так что длинные шаги Петровича были еще длиннее обычного.

У Подгорицы было много имен: место, в котором две крупные реки сливаются и текут через Европу к Средиземному морю, всегда привлекало жителей.

Петрович пересек Морачу по уродливому автомобильному мосту, с которого, однако, виднелись остатки старого каменного моста через реку Рибница – один из немногих исторических памятников, не уничтоженных во время бомбежек во Вторую мировую войну. На другом берегу находился отель «Подгорица», куда Зоран и направлялся. В баре этого отеля в фойе работает