– Рад приветствовать вас, ваша светлость, в моем скромном жилище, – его величество с неожиданной легкостью вскакивает со стула и резво приближается ко мне.

Я протягиваю ему руку, и принц запечатлевает на ней поцелуй.

– В Аларе только и говорят, что о вашей красоте, маркиза, – он подводит меня к столу и лично отодвигает для меня стул. – Я был уверен, что мой племянник тоже не останется к вам равнодушен.

Если это комплимент, то весьма сомнительный. Я отвечаю дежурной улыбкой.

Я могла бы сказать ему, что приходила в гости не столько к его величеству, сколько к его дочери. Но зачем? Он всё равно мне не поверит. Как, боюсь, не поверят и остальные придворные. Но, может, это даже и к лучшему. Если они будут думать, что король проявляет ко мне интерес, то куда охотнее станут оказывать мне содействие.

Первые пятнадцать минут мы наслаждаемся отличными блюдами – нежнейшим суфле из мяса птицы, говяжьим бульоном с луковыми пирожками и заливным из телятины. Говорим при этом о прошедшем бале, о погоде и о достопримечательностях Тодории.

И только когда голод немного утолен, и слуге подан знак удалиться, его высочество приступает к той теме, ради которой меня пригласил.

– Я всегда знал, что рано или поздно в Аларе появится женщина, которая заставит моего племянника забыть об этой интриганке!

Я догадываюсь, что он говорит о герцогине де Жуанвиль, но на всякий случай спрашиваю:

– Не понимаю, о ком вы говорите, ваше высочество.

Его темные глаза хищно сверкают.

– Влияние Клэр на его величество пагубно сказывается на всей стране. О, внешне она сама доброта! Но каждое ее действие, каждое слово приводит ее к той цели, которую она поставила перед собой. Даже не столько она, сколько ее мерзавец-супруг.

В принципе, его слова вполне согласуются с тем, что мне говорили Сюзанна и месье Амбуаз, но я считаю нужным возразить:

– Не думаю, что его величество настолько подвержен влиянию кого бы то ни было. Он кажется решительным и сильным человеком.

Принц откидывает длинную прядь со лба.

– Конечно, так оно и есть, но вы, как и всякая женщина, прекрасно знаете, что управлять мужчиной можно совершенно незаметно. Думаю, мой племянник и не догадывается, что очень многие мысли вкладывает в его голову именно герцогиня.

– А вам настолько не нравятся эти мысли? – осторожно интересуюсь я.

Его высочество подается вперед.

– А как представителю королевского дома Тодории может понравиться, что какая-то корыстная тварь пытается лишить мою страну независимости?

– Но зачем это нужно герцогине?

Он усмехается:

– Деньги, сударыня! Очень большие деньги. Ничуть не сомневаюсь, что каждое украшение герцогини куплено на французские луидоры.

Кажется, он не притворяется – в его голосе слышно искреннее беспокойство.

– Но неужели ваш племянник не понимает этого? Вы не пытались с ним поговорить?

Его кулак опускается на стол, посуда звякает, а бокал падает на белоснежную скатерть.

– Конечно, пытался! И не раз! Но он соглашается с герцогиней по каким-то своим, неведомым мне причинам. И для того, чтобы узнать эти причины, мне и нужны вы. Ах, прошу вас, к чему это смущение? Я справлялся о вас. Вы достаточно опытны и умны, чтобы понимать, что дружба с его величеством принесет вам немалую выгоду. Да-да, я знаю, что вы намерены заниматься финансами Тодории, но уверяю вас, одно другому не мешает. Не сомневаюсь, что мы с вами, ваша светлость, станем союзниками. Нет-нет, я не требую ответа прями сейчас. Но я буду весьма признателен вам, если вы будете сообщать мне о некоторых мыслях и намерениях моего племянника – ничего личного – только то, что касается безопасности нашей страны, которая, надеюсь, станет для вас второй родиной.

Я решаю не дожидаться десерта и поднимаюсь из-за стола. Принц провожает меня до дверей и снова целует мне руку. У меня едва хватает выдержки, чтобы не отдернуть ее.

Несмотря на то, что его величество дал мне карт-бланш в вопросе строительства купален на Диком озере, на этот проект нам требуются средства, и немалые. Самым простым способом собрать нужную сумму мне кажется аукцион. Правда, самой мне продать нечего – даже мои наряды куплены графом Помпиду, – но я надеюсь, что в закромах королевского дворца найдется что-нибудь интересное и не очень нужное королевской семье.

Его величество отдает нам несколько картин, давно пылившихся на чердаках его столичных и загородных особняков, а его дядя жертвует на аукцион коллекцию табакерок.

Для Тодории аукционы еще в диковинку, хотя месье Амбуаз говорит, что местная аристократия нередко бывает на таких мероприятиях за рубежом.

– Мы должны пригласить только лучших из лучших – тогда каждый из них будет чувствовать себя польщенным, а значит, и обязанным что-нибудь непременно купить.

Несомненно, в здешнем обществе граф разбирается гораздо лучше, чем я, но всё-таки меня гложут сомнения. Среди предметов, которые мы собираемся выставить на продажу, шедевров нет. Да, это милые вещицы, но не более того. Захочет ли хоть кто-то их купить?

– О, мадам, вы зря паникуете! – снисходительно улыбается месье Амбуаз. – Они будут платить не за руку художника, а за то, что эти вещи принадлежат королевской семье, и покупая их, они помогают его величеству решить проблемы Тодории.

Я скептически усмехаюсь:

– Как благородно с их стороны. Но, боюсь, картин и табакерок будет недостаточно.

– Мы можем продавать танцы, ваша светлость! – встревает в разговор Дюбуа.

Он уже приступил к обязанностям моего секретаря, несмотря на недовольство графа. Правда, пока он старается держаться тише воды ниже травы, но даже само его присутствие заметно раздражает хозяина дома. Не сомневаюсь, слуги уже получили распоряжение держать уши востро и присматривать за каждым шагом моего Алана. Может быть, даже сам граф каждый вечер пересчитывает столовое серебро и важные министерские документы.

– Продавать что? – не понимаю я.

– Танцы, ваша светлость, – терпеливо поясняет Дюбуа. – Танцы с его величеством на ближайшем балу. Смею вас уверить, это вызовет неподдельный интерес.

Признаться, я удивлена. А граф так и вовсе возмущен.

– Как вам могло прийти такое в голову, месье? Неужели вы думаете, что я или ее светлость осмелимся предложить такое его величеству?

На смену удивлению приходит смех. Между прочим, это забавно – может быть, таким образом король впервые реально поработает на благо своей страны. Но граф прав – озвучить такое предложение немыслимо.

Но Алан не готов так просто отступить:

– Вы напрасно считаете это неприемлемым, ваше сиятельство. В благотворительных целях такое практиковалось и во Франции, и в некоторых других странах.