Бальбок этими вещами никогда особенно не интересовался. Историей орки восхищаться не умеют. Равно как и политикой. И дипломатией. Говорить много и сказать при этом мало было столь же чуждо их характеру, как и умение сказать одно, подразумевая при этом совершенно другое. Орки обычно высказывают свое мнение прямо — у кого с этим проблемы, тому они ломают кости, и дело с концом.

Когда люди ведут войны друг против друга, то любят поговорить о таких абстрактных вещах, как свобода и справедливость, что, вероятно, предполагает необходимость наличия какой-нибудь моральной причины для того, чтобы перерезать друг другу глотки. Орки в этом отношении гораздо проще, по мнению Бальбока. В Гнилых землях плохое настроение — достаточно веская причина, чтобы задушить кого-нибудь. Если кому-то хотелось искупать в крови свой клинок, то повод для этого был не нужен.

Также Бальбок выяснил, что люди часто говорят о мире, когда хотят развязать войну — при этом они убивают друг друга так же безжалостно, как и орки, когда хотят немного поразвлечься.

Молочнолицые были странной расой, которую Бальбок никогда толком не мог понять. Орк размышлял: не зарубить ли Нестора из Тайка, шедшего впереди в колонне, лишь для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Может быть, Гурн захочет отомстить за соотечественника и набросится на Бальбока? Что ж, после монотонной ходьбы целый день это стало бы приятным разнообразием. Вообще-то оба молочнолицых спасли ему жизнь, но это еще не повод, чтобы не убивать их.

Может быть, его брат Раммар не оценит шутку, подумал Бальбок. У него иногда весьма своеобразное чувство юмора. Может быть, он примется жаловаться на то, что Бальбок убил одного из их спутников, а потом снова начнет браниться. Поэтому Бальбок решил не раскраивать шедшему впереди него человеку секирой череп, а просто разбить ему голову, опустив лезвие плашмя. Если Раммара это не развеселит и брат начнет ругаться, он всегда сможет сказать, что секира выпала у него из рук и случайно размозжила Нестору голову.

Да, это замечательная идея!

Он еще мгновение колебался, а потом не устоял перед искушением. Занес секиру и плашмя опустил ее, чтобы разбить голову идущему впереди. Поскольку у Нестора был не шлем, а всего лишь фетровая шляпа, лезвие размозжит его человеческую черепушку и…

— Ай-ай! Ты что, совсем разум потерял, ни на что не годный умбал?

Хрипло бранящийся голос, который ни в коем случае не мог принадлежать худощавому Нестору, а очевидно, был исторгнут из глотки его собственного брата Раммара, привел Бальбока в чувство. Он испуганно открыл рот и… Открыл глаза — и понял, что уснул на ходу и видел сон. На самом же деле перед ним в колонне шел не Нестор, а Раммар. Впрочем, удар лезвием секиры плашмя Бальбоку не приснился…

— Ты, безмозглый пожиратель личинок! Ты, вшивое отродье! — бушевал Раммар, капюшон которого примялся от удара. — Что это тебе в голову взбрело?

— Прости, Раммар, я уснул.

— Сколько тебе еще говорить, что орки не извиняются? Почему Курул наградил меня таким братом, как ты… Ты уснул? — перебил Раммар сам себя, когда понял, что только что сказал его брат.

Бальбок смущенно кивнул.

— Ты можешь спать на ходу? — недоуменно переспросил Раммар.

Бальбок снова кивнул.

— И давно это с тобой?

— Не знаю, — пожал плечами худощавый орк. — Я устал и поэтому сделал это.

— Я устал и поэтому сделал это, — передразнил Раммар своего брата. Его разъярило не что иное, как чистая зависть, потому что сам он всю ночь не сомкнул глаз и с ног валился от усталости. — Что ты себе вздумал? Я что, разрешал тебе спать на марше?

— Д-доук.

— Можешь радоваться, что череп орка способен вынести это, в противном случае я лежал бы сейчас на земле с разбитой головой!

На лицах стоявших вокруг существ на миг промелькнула тень сожаления, чего Раммар, впрочем, не заметил. Он был полностью сосредоточен на том, чтобы распекать своего брата, который действительно, казалось, впал в уныние.

— Немедленно открой глаза, проклятый умбал, — заорал на него Раммар настолько громко, что от почти отвесных стен ущелья откатилось эхо, — иначе я тебе…

— Тихо! — вдруг сказал кто-то.

Эти слова произнес ледяной варвар Гурн.

Все взгляды обратились к нему, в то время как он запрокинул голову и сузил глаза до щелочек. Кроме того, казалось, он к чему-то очень внимательно прислушивается.

— Ты что-нибудь слышал? — поинтересовался Раммар.

Варвар кивнул, издавая рык.

— Слышал… и видел…

— Что? Где?

— Тень — там, наверху! — последовал краткий ответ.

Гурн указал на верхний край ущелья, по которому они двигались. Край образовывал зигзагообразную линию, словно в камень вгрызлись челюсти гигантского чудовища. Стены скал слева и справа были настолько гладкими и отвесными, что взобраться по ним не мог никто. Узкая полоска неба над отрядом была темной, плотно затянутой тучами.

Порыв ледяного ветра заставил спутников вздрогнуть. Они почти с испугом смотрели наверх, но опасности не видели.

— Там нет ничего, — убежденно заявил Ортмар. — Должно быть, ты ошибся, варвар.

— Ошибки нет, карлик, — покачал головой Гурн.

— Может быть, то была парочка каких-нибудь ворон, которых ты увидел. Или орел, или сокол, или…

— Довольно! — оборвал дискуссию Раммар. — Я ничего и слышать не хочу ни о каких тенях. Давайте лучше поторопимся, чтобы скорее добраться до этих чертовых штолен карликов. Как будто нам и так неприятностей мало!

Гном мерзко захихикал, в то время как черты лица и без того не особенно приветливого Гурна еще больше омрачились.

— Тень, — повторил он, прежде чем тронуться с места и пойти дальше.

Остальные члены отряда последовали его примеру, чтобы не вызывать больше гнева Раммара — не потому, что боялись, а потому, что Раммар довольно сильно действовал им на нервы.

Кибли что-то пробормотал себе под нос. Раммар заметил это, и поскольку он был несколько не в духе, то тут же прицепился к карлику.

— Ты что, не можешь помолчать, как остальные? — набросился он на него. — Чего ты там все время лопочешь в бороду?

Карлик испуганно поднял голову.

— Имена, — несколько затравленно ответил он.

— Имена? Какие еще имена?

— Какие же еще имена? — съязвил Нестор, улыбаясь поверх его шляпы. — Имена своих девочек, конечно же.

— Они приносят мне счастье, — примирительно произнес Кибли. — Все они любили меня.

— Минуточку, — сказал Раммар. — Разве не было сказано, что ты толпами уводил баб с плоскогорья и продавал в городах молочнолицым?

— Да нет же, — возразил карлик, и в его всклокоченной бороде появилась усмешка. — Все они шли со мной добровольно.