Привратники неслышно подкрались к воротам, потихоньку отодвинули засов и мгновенно скрылись в помещении. Попрятались и остальные монахи.

В этот момент Лу Чжи-шэнь напряг все свои силы и обеими руками приналег на ворота. Неожиданно ворота распахнулись, и он с шумом влетел во двор и упал. Вскочив на ноги, он испуганно ощупал свою голову, а потом бросился в храм, где сидели монахи, погрузившиеся в самосозерцание. Когда Чжи-шэнь рванул дверную занавеску и ввалился к ним, они замерли в страхе и еще ниже склонили головы.

Чжи-шэнь подошел к первой попавшейся скамье, и тут его начало рвать. Монахи зажали носы и только бормотали: «Небо милостивое! Небо милостивое!»

Облегчившись, Чжи-шэнь взгромоздился на скамью, сдернул с себя пояс и с треском разорвал на себе одежду. Тут он заметил выпавшую из-за пазухи собачью ногу.

– Вот и хорошо, я как раз проголодался!

Разломив кость, он принялся есть.

Увидев это, монахи в ужасе прикрыли лицо рукавами и отошли подальше от Чжи-шэня. Заметив это, Чжи-шэнь оторвал кусок собачатины и, подойдя к стоящему неподалеку монаху, предложил:

– А ну, полакомься и ты!

Испуганный монах еще плотнее закрыл лицо рукавами одежды.

– А, ты не хочешь есть? – вскричал Чжи-шэнь и, повернувшись, сунул собачатину в рот монаху, сидевшему рядом. Тот не успел отстраниться и упал со скамьи. Тогда Чжи-шэнь схватил его за ухо и стал насильно запихивать мясо ему в рот.

Монахи, сидевшие напротив, вскочили со своих мест и принялись всячески успокаивать Чжи-шэня, а тот, отбросив в сторону остатки собачатины, стал барабанить кулаками по их бритым головам. В храме поднялся невообразимый шум: монахи с громкими возгласами схватили чашки для сбора подаяний и одежду и сломя голову бросились бежать. Этот скандал впоследствии получил название «разгон всего храма». И настоятель храма ничего не мог сделать, чтобы водворить порядок.

А Лу Чжи-шэнь так разбушевался, что начал крушить все, что попадало ему под руку. Большинство монахов укрылось в своих кельях. Тогда казначей и келарь, ни слова не говоря настоятелю, собрали монахов, позвали прислугу, а также монастырских кузнецов, рабочих-мирян, послушников и носильщиков. Всего набралось около двухсот человек. Обвязав головы косынками и вооружившись палками и вилами, они все разом ворвались в храм.

Увидев их, Чжи-шэнь взревел от гнева и, не имея под руками никакого оружия, ухватился за стоявший перед статуей Будды стол для жертвоприношений. Выдернув у стола ножки, он бросился на противников. Монахи сильно оробели и отступили под балкон. Рассвирепевший Чжи-шэнь кинулся за ними, размахивая ножками от стола и сбивая с ног всех, кто попадался ему под руку; пощадил он только двух старших монахов.

Когда Чжи-шэнь пробился к самому алтарю, внезапно появился настоятель и повелительно крикнул:

– Перестань безобразничать, Чжи-шэнь! А вы, монахи, тоже успокойтесь!

Среди монахов было уже несколько десятков раненых. Услышав голос настоятеля, все попятились. Заметив это, Чжи-шэнь в свою очередь бросил ножки стола и воскликнул:

– Святой отец, будьте моим заступником! – К этому времени он почти совсем протрезвился.

– Чжи-шэнь, – строго обратился к нему игумен, – ты доставляешь всем нам много беспокойства! Когда в прошлый раз ты напился и устроил скандал, я сообщил об этом твоему названому брату Чжао. И он прислал письмо, в котором просил монахов простить тебя. Сегодня ты снова нарушил святые заповеди Будды! Напившись до безобразия, ты сломал беседку и разбил статуи богов-хранителей, стоящие у ворот. Все это было бы еще полбеды, но ты учинил безобразие в самом храме и разогнал всех монахов, а это уже непростительный грех! Наш монастырь Манджутры Бодисатвы23 существует много столетий, это место священно, и мы больше не можем терпеть твое богохульство! Иди за мной в мои покои. Ты проведешь там несколько дней, а я тем временем постараюсь устроить тебя куда-нибудь в другое место.

Затем настоятель отослал монахов обратно в храм предаваться самосозерцанию, а получившим ушибы разрешил отдохнуть. Чжи-шэня он оставил у себя ночевать.

На следующий день, посоветовавшись с помощником, настоятель решил выдать Чжи-шэню немного денег на дорогу и отправить его в другой монастырь. Однако об этом следовало предварительно известить Чжао. Настоятель послал к нему двух служителей с письмом, да еще поручил им обо всем подробно рассказать и сразу же возвращаться с ответом.

Когда Чжао прочел письмо, ему стало очень тяжело. Он написал настоятелю почтительный ответ, в котором говорилось: «На восстановление статуй богов-хранителей и беседки я немедленно вышлю деньги, а что касается Чжи-шэня, отправляйте его, куда сочтете нужным».

Получив такой ответ, настоятель приказал слугам достать монашеское одеяние из черной материи, пару туфель и десять лян серебра. Потом он призвал Чжи-шэня и сказал ему:

– Когда ты впервые в пьяном виде учинил в монастыре бесчинство, это можно было отнести за счет твоего недомыслия. Но ты снова напился и настолько потерял рассудок, что разбил статуи богов-хранителей, сломал беседку и даже выгнал из храма всех монахов, углубившихся в самосозерцание. Это уже тяжкий грех. К тому же ты и ранил многих. Мы удалились от мира, это место благостно и свято, а твои поступки нарушают его чистоту. Ради твоего благодетеля господина Чжао я даю тебе письмо, чтобы ты мог найти себе иное пристанище. Здесь я больше не могу тебя оставить. Вечером я прочту тебе напутственную речь, четыре строчки наставления, которые должны помочь тебе встать на праведный путь.

– Отец мой! – воскликнул Чжи-шэнь. – Я готов направиться туда, куда ты посылаешь меня, и с благодарностью приму твое наставление.

Если бы настоятель не отправил Лу Чжи-шэня в назначенное место и не заставил его следовать данному завету, то, возможно, не произошло бы тех событий, о которых можно сказать:

Посмеиваясь, он размахивал

Тяжелым посохом своим,

Вступал с героями в сражения

И был всегда непобедим.

В свирепой ярости хватался он

За свой губительный кинжал

И злых, неправедных правителей

Безжалостно уничтожал.

О том, какими словами напутствовал Лу Чжи-шэня настоятель, рассказывается в следующей главе.

Глава пятая

Главарь разбойников оказывается под свадебным пологом. Лу Чжи-шэнь расправляется с ним в деревне Таохуацунь

Итак, игумен сказал Чжи-шэню:

– Оставаться здесь тебе больше нельзя. У меня есть духовный брат по имени Чжи-цин, настоятель монастыря Дасянго в Восточной столице. Отправляйся к нему и вручи это письмо. Попроси его дать тебе какую-нибудь службу при монастыре. Этой ночью