— Как это понимать, Вики, — гаркнул режиссёр, — ты хочешь уехать домой?

— Нет, я домой не хочу, — спокойно ответила я, — еще в музее Дорсэ не была.

— Начинаем репетицию, — крикнул он в мегафон, и каша завертелась.

Мы смешались с модельками, и пытались так же как и они вертеть жопами, становиться в привлекательные позы на самом краю подиума и чеканя шаг возвращаться за кулисы. Вроде все получалось. Ну по крайней мере нам так казалось. А они смотрели на нас, сучки, и ржали…

Съёмки прошли штатно, если не считать нескольких неприятностей, которые случились с французскими моделями — у одной случайно в туфлях оказалось оливковое масло, и она благополучно навернулась в самом центре подиума, а у другой, самой смешливой, неожиданно лопнули бретельки и шикарное платье во время финального выхода свалилось с её костлявых плеч. Мы были довольны…

Сцены секса прошли на автопилоте, поскольку мысли были совсем в другом месте. Я даже не помню деталей тех съёмок, поскольку все самое интересное было после…

У вас когда-нибудь бывали судороги на ногах от количества пройденных километров? А судороги во время секса после большого количества пройденных километров и неопределённого количества многократных оргазмов? А у меня тогда были. И всему виной Париж. Везде хотелось побывать, все посмотреть, везде залезть и после обилия впечатлений разрядиться на прохладной кровати, мило прибранной невидимой горничной. Главным нашим помощником была карта города с нанесёнными на неё достопримечательностями и Макдональдсами. И это было очень важно, поскольку там можно было спокойно пописать и недорого перекусить.

Монмартр обрадовал, расстроил и удивил одновременно. Через полчаса после съеденных там блинчиков, я рыгала в подворотне, затем у какого-то испанского художника сторговала за 500 франков чудесный пейзаж, потом кормила голубей на лестнице возле собора, беря кусочки хлеба у улыбчивого дедушки, который без смущения потребовал за эту услугу 200 франков. Следующим местом был Собор Парижской Богоматери. Уникальная штука, от посещения которой количество мурашек на теле растёт в геометрической прогрессии, особенно после того как ты взбираешься по полуметровым ступенькам внутри узенькой башни на самую крышу, и фоткаешься в обнимку с гаргульей, которая жадно смотрит на веселящийся внизу Париж.

Ещё одним местом, которое произвело сильное впечатление на мой ещё не окрепший от потрясений разум, было посещение района Дефанс. Это такой очаг современности на стареющем теле города. Очень понравилось бродить среди странных небоскрёбов. Именно там я купила себе свой первый мобильный телефон… А Тибор нашёл для меня фантастическое по красоте колечко… И чем заканчивался каждый наш день? Не угадали… Сначала мы ужинали в ресторанчике на перовом этаже гостиницы, а уж потом трахались. И делали это каждую ночь, невзирая на то, что до этого была ещё восьмичасовая смена на съёмочной площадке. С каким-то остервенением мы высекая одну за одной искры наслаждения. И судороги этому способствовали. Просыпались утром, не в силах сделать шаг, так все болело.

Вот такой он, Париж… Город любви… Останется ли он городом любви в будущем или станет пристанищем французских пидарасов, воинствующих арабов и бесчинствующих нигеров, трахающих по подворотням остатки несчастных француженок, готовых на любые унижения ради обладания хоть каким-нибудь членом…»

Илья Маркович снял очки, и краем рукава промокнул скопившиеся в уголках глаз слёзы.

Каждый её шаг отдавался звоном в голове, словно та была наполнена тысячами металлических шариков. Боясь разбудить этим звоном сына, Лена заглянула в его комнату. Он спал. На цыпочках подошла ближе, аккуратно положила планшет на кровать, и замерла, прислушиваясь к чему-то… Вдруг, сквозь звенящую в её голове какофонию пробилась одна единственная мысль, которую, ещё несколько минут назад она задушила бы в зародыше: «Какой красивый у него писюнчик… Какой красивый у него писюнчик…» Лена стояла не шелохнувшись, а мысль всё кружилась и кружилась внутри, отражаясь многоголосым эхом и смешиваясь с незатихающим звоном металлических шариков.

Она присела возле кровати, медленно протянув руку и провела по нему пальцем, и тот откликнулся, слегка шевельнулся от нахлынувшего потока крови, а через мгновение начал расти и твердеть, пока не встал почти вертикально. Лена нежно сжала его, и оттянула вниз кожицу, обнажив розовую головку. Стас лежал с закрытыми глазами, боясь показать, что он уже проснулся, выдавали мурашки, которые разбежались по всему телу и приятно щекотали откуда-то изнутри. Ничего этого она не заметила, и продолжала смотреть только на сыновью красоту. В мозгу заколотилась новая мысль — Нельзя!.. Нельзя!.. Нельзя!.. Но она её не расслышала или не захотела услышать, влажный огонь уже выжигал всё внутри, не давая возможности сдерживаться, в конце концов, похоть взяла верх, и Лена наклонила голову… Сын продолжал лежать с закрытыми глазами, всё его тело тряслось, и только на лице замерла блаженная улыбка.

Стас услышал как в ванной зашумела вода, он быстро вскочил с кровати, оделся и выбежал из квартиры. Голодный, злой, ничего непонимающий, он скитался по городу, ища ответ на один единственный вопрос — как жить дальше… Нет, кинуться под машину или прыгнуть с моста — это не выход, и он, после долгих сомнений, пошёл домой, решив просто вычеркнуть из памяти утренний инцидент, но на самом деле всё было совсем не так — Стас хотели продолжения…

Вечером, ожидая сына, Лена приготовила ужин, приняла ванну, взбодрила и отполировала до блеска своё тело, перестелила на кроватях постельное бельё, сдобрив его капельками возбуждающего парфюма, после чего уселась на диван с бокальчиком шампанского, и включив свой любимый эротический фильм «Горькая луна», немного всплакнула, очень сильно возбудившись при этом. Когда хлопнула входная дверь, она подождала немного, ослабила поясок на халате и вошла в комнату сына. Сын не сопротивлялся, и в этот раз пристально смотрел матери в глаза, но во взгляде уже не было испуга, он излучал нечто другое, отдалённо напоминающее страсть, так смотрят мальчики на взрослых женщин, в которых влюбились.

Лена долго мыла его в ванной, как младенца, нежно поглаживая разгорячённое тело и если бы у неё были силы, то она на руках отнесла бы своего мальчика в кровать, уложила бы на пахучие простыни и продолжила процесс наслаждения, но поскольку таковых не было, они переместились туда более прозаичным способом.

Лена словно забавлялась новыми ощущениями, которые испытывала только во сне, представляя каким должен быть настоящий секс, ведь то, чем она занималась, сексом назвать было трудно, а в последний раз с мужчиной она была больше семнадцати лет назад… А потом Андрей, уехав на пару дней…, и не вернулся. И вот теперь, весь свой накопленный потенциал она выплеснула на сына. Он блаженно стонал под её напором…

Она давно проснулась и блаженно нежилась в кровати. Впервые за много лет дверь комнаты была не заперта, рядом, уткнувшись носом в подушку, спал её маленький мужчина, Лена была счастлива. Она тихо встала, приготовила на кухне завтрак, и направилась в душ, но когда вышла, с желанием испытать ночное наслаждение наяву, Стаса уже не было дома. Ну и ладно, подумала она, отложим на вечер.