– Попался, крысёныш! Я иду за тобой! – надрывался Хамфри, медленно протискиваясь по узкому туннелю к комоду. – Будешь знать, как поджигать мой дом!

– Пожалуйста, не надо! – пропищал Бертольд.

Он ужом прополз между ножками стульев к середине туннеля. Подождал, пока разъярённый Хамфри проскачет мимо на четвереньках, и тихонько выдвинул поперёк туннеля лист фанеры. Заклинил его между двумя книжными шкафами по другую сторону туннеля и подпёр тяжёлым мраморным камином. Хамфри оказался в ловушке.

Бертольд сразу почувствовал себя храбрее. Он бегом вернулся к дыре в комоде и сунул голову в туалетное сиденье.

– Сам ты попался, хулиган! – сказал он Хамфри и показал язык.

Хамфри взревел, как рассвирепевший бык, и попробовал задом выползти из узкого туннеля, но упёрся ногами в фанерный лист. Как он ни пинался, выбраться наружу этим путём было невозможно.

– Что ты сделал, крысёныш?

– Поймал тебя в Унитазную ловушку! – с гордостью ответил Бертольд. – Так тебе и надо! Нечего было жуков поджигать.

– Никаких я жуков не поджигал! – проревел Хамфри. – С чего это я стал бы поджигать последние остатки своего дома?

Бертольд часто заморгал. Его словно холодом окатило. Если пожар устроили не Хамфри с Пикерингом, значит…

– Лукреция Каттэр, – проговорил он вслух.

– Выпусти меня! – заорал Хамфри.

– Никак не могу, извини, пожалуйста, – ответил Бертольд. – У меня в одиночку сил не хватит.

– Что?! – Хамфри задёргался, снова брыкая ногами и толкая плечом стены своей клетки из мебели, но скоро понял, что в самом деле оказался в западне.

Бертольд просунул голову в дыру.

– Извини! – повторил он, улыбаясь во весь рот.

У Хамфри раздулись ноздри.

– Ты, сопляк несчастный!

Он с рёвом сунул голову в комод, щёлкая зубами, словно бешеный пёс, и стараясь укусить Бертольда.

– Я не для того вышел из тюряги, чтобы меня ловил какой-то бурундук в галстуке-бабочке, на которого без слёз не глянешь!

Лицо Хамфри смешно торчало из сиденья от унитаза.

Бертольд подскочил к нему и быстро повернул сиденье на девяносто градусов.

Хамфри попытался вытащил голову из дыры – и не смог. Он прочно застрял.

– Пока, до скорого! – Бертольд помахал рукой и на полной скорости помчался к Большой арке.

Пикеринга он услышал ещё издали.

– Моя антикварная мебель! О нет!

Бертольд огляделся. Там, где Мебельный лес подступал вплотную к магазину, пламя уже набросилось на прогнившие столы и стулья. Пикеринг скакал среди полыхающей рухляди и старался сбить огонь старым ковриком.

– Эй! – крикнул Бертольд. – Пикеринг, ау!

Пикеринг обернулся с безумным блеском в глазах. Бертольд снова нырнул в Мебельный лес и кинулся к ответвлению Навозник-авеню, где у него была припасена Паутинная ловушка. Он прополз туда на животе и остановился так, чтобы ноги торчали наружу.

– Ньютон! – шепнул он. – Посвети поскорее на мои пятки!

В следующий миг раздался ликующий вопль Пикеринга:

– Я тебя вижу, козявка!

Бертольд поджал ноги и, приподнявшись, нашарил у себя над головой стремянку. Вскарабкался на неё и, задержав дыхание, стал смотреть, как Пикеринг вползает в тёмный туннель, извиваясь, как рассерженная змея.

– Сейчас я тебя поймаю, воришка, и уж тогда… Брр! Что это? Липкое что-то! Фу! Что такое? Уберите! Ай! Ой! Хамфри, на помощь!

Бертольд зажмурился, представляя себе, как висящие в темноте липучки от мух отвлекли внимание Пикеринга и тот не заметил проволочных ловушек на полу.

– Ногу отпустите! Хамфри? Это ты? Ой!

Дальше последовала невнятная ругань. Пикеринг извивался всё сильнее, но только хуже запутывался в паутине из чёрных шнуров, проволоки и полосок липкой бумаги – такие обычно вешают в мясных отделах магазинов, чтобы бороться с мухами.

– Эй, мальчишка, слышишь меня? – крикнул Пикеринг. – Думаешь, ты самый умный? Молись, чтобы я не выбрался отсюда, потому что, когда я выберусь, я тебя найду, попрошу кузена запечь тебя в пирог и СЪЕМ! – Он захохотал леденящим душу смехом. – С КЛЮКВЕННЫМ СОУСОМ!

Бертольд молча взобрался на самый верх стремянки, а оттуда вылез на стоявшую вертикально ржавую кровать. Пламя уже охватило платан, опушка Мебельного леса горела. Бертольд оцепенел от страха, видя, как быстро огонь распространяется вдоль стен. Все выходы были отрезаны.

Нельсон-роуд возникла перед ними из тем ноты. Магазин товаров для рукоделия выделялся чёрным силуэтом на фоне странного оранжевого сияния.

– Господи боже!

Дядя Макс нажал на тормоз, и всех пассажиров «Рено-4» резко бросило вперёд. Дядя Макс выскочил из машины.

Даркус бережно снял Бакстера с плеча и посадил к другим жукам, на заднее сиденье.

– Останешься в машине, – велел он.

Бакстер вцепился в руку Даркуса сильными коготками – он не хотел оставаться.

– Бакстер, нельзя: там слишком опасно.

Тут вдруг Даркус понял, что говорит Бакстеру в точности те же слова, что ему самому говорил папа. Он не стал больше спорить с жуком. Бакстер имел полное право участвовать в спасении своей семьи.

Жук-носорог решительно промаршировал по руке Даркуса к плечу и замер по стойке «смирно», вглядываясь в даль.

Даркус, дядя Макс и Вирджиния встали плечом к плечу, глядя на горящее здание.

– Бертольд! – закричала Вирджиния.

И не успели Даркус с дядей Максом её остановить, как она кинулась в разрушенный магазин.

У Даркуса ноги словно приросли к мостовой. Почему начался пожар? И где жуки?

– Даркус! – услышал он голос Вирджинии. – Мебельный лес горит! А там Бертольд!

Тогда Даркус наконец сорвался с места и побежал, прыгая через обломки. От канализационного люка веяло невыносимым жаром. Шерстинки на его джемпере начали обгорать и скручиваться. Он осознал каждой клеточкой своего существа, что все жуки в канализации мертвы.

Мальчик пересадил Бакстера с плеча на ладонь и прижал к груди. Из глаз текли слёзы, он кашлял и задыхался в дыму. Целая буря эмоций билась внутри. Даркус споткнулся, но упасть не успел. Чья-то сильная рука ухватила его сзади за джемпер, подняла на ноги и выдернула из магазина через заднюю дверь.

– Даркус, ты цел? – Дядя Макс крепко обнял племянника.

Даркус кивнул, отгоняя от себя образ пылающей Чашечной горы.

Дядя Макс лихорадочно оглядывался по сторонам:

– Глупая девчонка! Кинулась в самое пекло. – Он показал на зияющую среди мебели дыру в том месте, где раньше был складной столик. – Это же верная гибель!