Милый Миша, Потапыч дорогой, жри свою землянику спокойно и, главное, не оборачивайся.

Будто услышав мои мысли тупая скотина повернулась, вперив в меня злобный взгляд мелких красных глазок.

Странник, ты где, твою мать...

Странник Броневому

— Что случилось? Держись там, мы уже летим, а то телепорт только раз в пять минут работать может.

Просто зашибись! Меня тут как раз за это время пять раз съесть успеют.

— Уже ничего, можешь не торопиться…

Медвежуть приподнялась на задние лапы и взревела, накладывая на меня множество дебафов.

В ответ я похрустел шеей, вытаскивая посох и новый топор: совершенство, отлитое в металле, песнь кузнечного искусства и вершина волшебного мастерства. Взятый мной, как награда за убийство Босса озера Несс-лох, он, похоже будет со мной до конца моих игровых дней. Масштабирующийся, смертоносный, облегченный на девяносто процентов и игнорирующий любую броню. Убить Мишутку не убью, но шкуру козлу попорчу. Надеюсь, мои, так называемые сокланы успеют прибыть вовремя, чтобы успеть меня оживить.

Яркие позитивные мысли еще ползли по моим синапсам, а я уже рванул вперед, пытаясь выбраться из каменной клетки и ускользнуть с узкого утеса, нависшего над бездонной бездной, где разминуться с монструозным медведем не будет никакой возможности. Медведь, не смотря на пару тонн яростного веса, рванул с места резко, наподобие галопирующей лошади, но запнулся, проваливаясь в раскрывшееся под ним лавовое озерцо, и тут же взревел, когда раскаленные метеориты застучали ему по хребту. Могучие мускулы вздулись, принимая на себя страшный небесный удар, а затем одним рывком вынесли ревущую, всю покрытую подпалинами тушу навстречу мне. Лапа, по размерам схожая с ковшом небольшого экскаватора, увенчанная двадцатисантиметровыми когтями молнией метнулась к моей груди и, распоров взвизгнувший воздух, пронеслась мимо.

Кувырок-наипок, пронес меня мимо промелькнувшей смерти и вынес уже ближе к мохнатому медвежьему крупу. Да, не зря я как-то почти месяц в одиннадцатом дарк соулсе зависал, тот опыт не прошел даром. Я, по пути, даже успел резануть мишку топором, пустив противнику первую кровь. Резанул и рванул дальше, выбираясь на оперативный простор и прячась за бурлящим озерцом лавы. Медведь, не смотря на огромную массу, был крайне быстр: мгновенно развернувшись он бросился за мной. Я, из-за дебафов в край потеряв выносливость, убегать далеко не стал, не тормозя, превратил земляничную поляну под его ногами в преисподнюю. Земля пошла множеством трещин, из которых рванули стены адского пламени, лишая шкуру мишки меха и с нижней стороны.

— Тебя, блин, раз, что свинью стричь, два: визгу много, а шерсти с гулькин нос... три...

Когда летун пристал к острову, я, удобно облокотившись на медвежью голову, уже сидел на земле, поедая крупную душистую землянику.

— А фы не форопились, — попенял я сокланам, — все самому всегда делать приходится.

Резак обошел вокруг обгорелой, обезглавленной туши, почесывая репу.

— Двести пятидесятый уровень, ты как его завалить смог?

— Повезло, — пришлось сознаться мне, — вовремя крит прошел. Вы видели бы, как эта туша на до мной нависла, а потом диск, вжик, и голова отпала. Я едва в сторону отскочить успел, а то бы сейчас под тушей этой вас дожидался. Кувырок-наипок все-таки великая вещь. Рез, хорош труп обмерять, вскрывай его и полетели, посмотрим, может с летунами нам больше повезет, чем с телепортами.

Манта взмахнула плавниками, неспешно поднимаясь в воздух и понесла нас прочь от кроваво-земляничной поляны, одну за другой преодолевая разделяющие острова воздушные стены. На одном острове были сплошные непроглядные джунгли, на втором небольшие рощицы сменялись обширными лугами, по которым некто, состоящий из сплошных колюще-режущих конечностей и острейших шипов, гонялся за стаей белых кроликов, третий остров представлял из себя гигантскую чашу, наполненную хрустально-прозрачной водой, в глубине которой скользили гибкие темные тени, а со дна, кажется, на нас даже посмотрел титанический глаз здешнего хозяина. Мы пересекли еще два острова, прежде чем достигли крайнего: самого большого из виденных нами. Скалы острыми пиками пронзали небеса, над которыми кружили стаи мант, то и дело ныряющих к проплывающей внизу земле, скрываясь за окружающими острова облаками.

— Мы вас высадим вон там, — одна из проводниц указала рукой на скалу, торчащую на самом краю острова, — и сразу улетим. Возвращаться вам придется или на прирученных летунах, или с помощью амулета, переданного вам Королевой.

— Хорошо, только подбросьте нас вон к той площадке, чтобы нам не с самого низа наверх подниматься. Все готовы? Дол, Ву, Мох? отлично, тогда начинаем.

— Думаешь сработает?

— Ну, — пожал я плечами, — чисто технически, у него грузоподъемность рассчитана на двух пассажиров, вес пассажиров не учитывается, так что... надо попробовать. Мох, вяжи узлы крепче, не дай бог они развяжутся.

Уступ, на который нас высадили эльфийки, и небольшое углубление в скале дали нам возможность укрыться от глаз носящихся в воздухе мант и приготовиться к бою или, точнее, к приручению, а может быть и к бою, тут уж как пойдет. Местечко, прямо скажем, этому способствовало: мрачное, хмурое и пахнущее так, как будто тут сейнер с испорченной рыбой перевернулся. Все оттенки рыбной вони наполняли воздух густыми миазмами, не улучшая нашего настроения, а белесые потеки на скалах и груды полупереваренных костей точно указывали на большую часть источников этого зловония. Да и пейзаж, состоящий из серого неба и множество острых скал, никак не способствовал той расслабленности, что были присущи острову эльфиек. Я уже не раз пожалел, что выбрался из их нежных объятий, но дело есть дело. Сейчас захомутаем по одной рыбешке и домой.

— Бро, Снег, идите сюда, гляньте что здесь.

Резак буквально обнюхавший весь скальный уступ, теперь шарился внутри углубления в скале, которую и пещерой-то язык не поворачивался назвать. Я перестал делать вид, что руковожу работой Мохнонога, глянул куда показывал рога. Тот, врубив свой тайный фонарик в виде собственной светящейся ладони, водил этим лучом по дальней стене и своду пещерки. Узкий луч выхватывал куски нанесённых на них изображений, но в общую картинку все это не складывалось. Пришлось врубить огонек, поднимая его к самому своду освещая спрятавшиеся в тени стены.

— Тут костер жгли когда-то, — показал Резак, — и потом углем рисовали.

— Больше похоже на творчество каких-нибудь неандертальцев, чем на творение просвещённых эльфов, хотя тщательно прорисованные заостренные уши наездников явно говорили о том, кто изображен на этих рисунках.

— О, я еще что-то нашел, — Резак пнул вязанку превратившегося в труху хвороста, и что-то, глухо звякнув, вывалилось из-под нее. Это оказалась непонятная хреновина, напоминающая витую дверную ручку, с торчащими из нее заостренными штырями в виде зазубренных гарпунов.