Наверное, когда Сьюзет засыпала, ей виделось, как Адриен застегивает на ее руке узорный браслет. Наверное, когда она мерно терла одежду о стиральную доску, ей грезились на теле его сильные ладони. Память ведь бродит иной раз весьма извилистыми путями, и кто знает, какие воспоминания пробуждали в Сьюзет ее дочери… Может, глядя на Люси или Валери, мать думала о том, какие дети могли у нее родиться, выйди она замуж за Адриена…

Валери попыталась представить, о чем могла мечтать ее матушка, какими воспоминаниями более всего дорожила… но это было невозможно, лишь у Сьюзет имелся ключ к ларцу с этой тайной памятью. Второй ключ был у Адриена, но Адриен погиб в пещере на горе Гриммур.

Валери показалось, что кровь в ее венах застыла, остановилась, перестала течь… Этого просто не могло быть! И все же это правда.

И все доказательства были налицо.

Они лежали прямо на виду, и увидеть их мешала только невнимательность.

— А папа знает? — спросила Валери, и собственный голос показался ей чужим.

— Нет. — Сьюзет умоляюще посмотрела на дочь. — Обещай, что ты ему не расскажешь!

Но, увидев лицо Валери, Сьюзет сразу успокоилась. Она поняла, что дочь готова на все, лишь бы не причинить отцу боли.

— Я хочу сказать еще кое-что, — снова заговорила Сьюзет, став вдруг очень серьезной. — Все это не значит, что я не могла бы полюбить твоего отца. Просто я уже любила Адриена.

Валери была поражена бесконечной печалью, прозвучавшей в голосе матери. И вдруг ей показалось, что она повзрослела в один миг, что детство закончилось, ушло в прошлое. Она как будто окинула взглядом весь жизненный путь своей матери, словно он был начерчен на карте, и увидела, где именно Сьюзет сбилась с дороги. Валери невольно подумала, что мать сильно ошиблась в выборе, выйдя замуж за ее отца.

К глазам Валери подступили слезы; ей было жаль Сьюзет, жаль Сезара…

Но прежде чем Валери успела хоть что-то сказать, мимо них пронесся темный блестящий экипаж. Он выглядел элегантно и зловеще; он явился из внешнего мира.

Отец Август выбежал из церковного двора на улицу, крича во все горло:

— Он приехал!!!

— Тпрру! — крикнул кучер лошадям, и черный экипаж плавно остановился. Валери услышала, как по заснеженной земле простучали конские копыта — это дюжина солдат самого отчаянного вида промчались мимо нее; их оружие ярко блестело в лучах полуденного солнца.

Первым скакал воин в маске, сидевший на царственном белом жеребце. Его голову венчал тяжелый шлем, а на спине висел массивный арбалет. За внушающим страх отрядом катились огромный железный слон и телеги, нагруженные всякой всячиной: оружием, книгами, научными приборами. Грубо сработанного слона покрывали затейливые линии, его глаза излучали угрозу. Селяне тут же принялись гадать, для чего он нужен; вряд ли великий и прославленный человек возит с собой простую игрушку. Валери заметила дверцу в железном брюхе и вздрогнула при мысли о том, что слон, возможно, предназначен для пыток…

Девушка увидела своих подруг, но прежде чем успела к ним подойти, карета остановилась на площади. Валери кивнула Роксане, но Роза и Пруденс ее не заметили.

Кучера, похоже, здорово растрясло на неровной дороге. Караван явно проделал преизрядный путь и при этом очень спешил, и лошади с усталыми глазами вяло топтались, надеясь на отдых. Единственным звуком, разносившимся над площадью, был звон бубенчиков на их упряжи. Толпа уже заполнила площадь, люди стояли молча, ждали, что будет.

Женщины смотрели со своих веранд, выглядывали из-за оконных занавесок, пытались хоть что-нибудь рассмотреть сквозь железные решетки на окнах кареты; решетки эти были собраны из многочисленных крестов. Таверна мигом опустела, мужчины жаждали узнать, так ли хорош приезжий, как о нем говорили. Впрочем, село Даггорхорн привыкло к разочарованиям.

Питер стоял далеко от Валери. Они не смотрели друг на друга. Впрочем, им было на что посмотреть в этот момент.

Валери вдруг подумала, что ее роман, наверное, вообще не стоит риска. Узнав тайну матери, хранимую долгие годы, девушка поняла, что совсем не хочет вот так же страдать. Любовь, влечение… Какой во всем этом прок?!

«Я должна забыть Питера, — решила Валери, — и я должна забыть Генри. Лучше провести жизнь в уединении, в лесу, вдали от людей, как поступила бабушка. Довольно с меня "любви"».

Грустный сельский ослик протопал копытами, спеша убраться с пути каравана. Наверное, он сожалел о том, что не родился лошадью. Дети, игравшие с соломенными и желудевыми куклами на дороге, там, где тележные колеса примяли снег, мигом брызнули в стороны, как только завидели приближающееся войско.

Несколько усталых солдат спешились и принялись отвязывать деревянные сундуки, опуская их с телег на землю. Остальные воины замерли, ожидая приказа. Даже востроглазая обезьяна, сидевшая на плече одного из вооруженных копьями людей, казалось, ждала дальнейших распоряжений.

— Приветствуйте его преосвященство… — заговорил один из воинов.

Это был величавый мавр, каких Валери никогда в жизни не видела. Волосы его были подстрижены так коротко, что просвечивала кожа, почему-то серая, а не черная. Он был вооружен двуручным мечом, висевшим на перевязи. Руки мавра были огромными, такими, наверное, можно без труда задушить кого угодно. Одна ладонь легонько опиралась на рукоятку черного кнута. Это был командир отряда.

— …Преподобного отца Соломона! — закончил другой солдат, явно бывший братом огромного мавра.

У обоих были мягкие, словно бархатные, голоса.

Селян восхитила та помпа, с какой прибыл к ним отец Соломон. Все выглядело весьма впечатляюще, почти по-королевски. Женщины поправляли волосы и разглаживали юбки, наспех прихорашиваясь. Все зрители до единого задержали дыхание, ожидая, когда распахнется дверца кареты.

Наконец это произошло, и жители Даггорхорна с изумлением уставились на двух девочек, сидевших на передней скамье. Девочки выглядели столь необычно, что селяне едва не забыли, кого они на самом деле ждут. Да где же это видано, чтобы на таких юных личиках было написано такое глубокое горе?

Отец Соломон склонился к девочкам.

— Пожалуйста, не плачьте… — Он повернулся к толпе. — Видите этих детей? Видите, как они испуганы? — Он указал рукой на малышку, не сводившую с него глаз; ее ручка вцепилась в оконную решетку, сжавшись в крошечный кулачок. — Они боятся потому, что где-то неподалеку затаилось страшное зло, лютый Волк. И кто-то должен его остановить.

Валери понравилась речь отца Соломона: он отчетливо выговаривал каждый слог, поднося его как подарок.

— Тот самый зверь, что убил нашу маму? — спросила старшая девочка с интонациями взрослой женщины.

Малютки казались утомленными долгой дорогой, их одежда пришла в беспорядок за ночи, проведенные на кожаной скамье кареты, где они сидели плечом к плечу. Но сам отец Соломон не выглядел усталым. Когда он повернулся, люди увидели на нем безупречные серебряные латы, а волосы, шевелившиеся на ветру, тоже были серебристыми, под стать доспехам. Точно так и надлежит выглядеть охотнику на Волков.