внимание и испуганные взгляды, но нареченная его удивила. Она вообще вела себя с достоинством, без глупой взбалмошности, которой так опасался её жених.

Другие мечники косились на запястье старшего отряда, но ничего не спрашивали, хотя брачную вязь, конечно, заметили все. А что тут скажешь?

От этого их молчаливого понимания Стигу становилось тошно. Приходилось подчиняться вздорной девчонке! А главное — никто не спрашивал его согласия (когда его спрашивали у храмовых воинов?). Зато все понимали, что это странно: мечник такого возраста и вот это создание в вуали. Но молчали. Разговор со старшими жёнами ещё только предстоял. И нагоняй, наверное, тоже. Ещё, может, и Истр захочет побеседовать. Но ведь думать-то сейчас надо совсем о другом!

Аурика безмятежно сидела в своем кресле и смотрела на пока ещё пустой круг. Интересно, она знает, как разгневалась Эная, увидев на запястье брата шёлковую плетёнку? Наверное, догадывается. Стиг еле успокоил сестру, еле уговорил не начинать разговор с девочкой до того, как известие о её поступке дойдёт до старших жен. Дурочку эту маленькую было жалко, да и не хотелось становиться причиной раздора между женщинами. Они-то примирятся в конце концов, а потом мечнику свой раздор и припомнят.

Да-а-а… закрутились жернова. Не вырвешься.

Храмовый воин смотрел на затылок жены и тосковал. Аурика молчала, но почему-то казалось — чувствовала его смятение. Только один раз она мягко тронула себя за плечо. Стиг понял безмолвное приказание. Опустил руку, обвитую плетёнкой, куда было показано. И теперь стоял так, ожидая начала боя, а заодно размышляя о том, какие мучительные разговоры ему предстоят вечером.

Наконец, разводной выбежал на круг и замахал руками, призывая гомонящую толпу к тишине. Когда площадь стихла, он зычно заорал:

— Сегодня бьются Железный Лоб и Чужак! Чужака выставляет вместо побитого им Вепря Атаис Лароб! Прием ставок закончен! Бойцы, дело за вами!

На последних словах толпа радостно взревела, предвкушая зрелище.

Доска рядом со считарем была вся исписана палочками, обозначающими количество ставок. В Железного Лба горожане верили явно больше неведомого Чужака — ставок на него была сделана уйма. Но и у пришлого отыскались поклонники.

А непримиримые соперники — Лароб и Гульяна — стояли каждый со своей свитой по разные стороны от стола, где принимали ставки. Их кресла пустовали, оба от нетерпения не могли усидеть на месте. И каждый надеялся, что именно его человек сегодня победит.

— Любовь моя, — негромко окликнули Стига.

Мечник наклонился к невесте:

— Да, прекраснейшая.

— Почему этого человека называют Железным Лбом? — спросила она, кивнув на бойца Гульяны, — огромного, словно дом, бугрящегося от мышц и с такими мощными плечами, что на каждое можно было посадить по две Аурики.

— Потому что все свои бои он заканчивает одинаково — ударяет противника лбом в лицо, — пояснил Стиг жене.

— Я не разбираюсь в правилах поединочных кругов, — снова сказала девушка. — Но разве бойцы не должны подходить друг другу по силе? Его противник выглядит совсем жалким.

Стиг был согласен с ней по поводу внешности Чужака. Тот на фоне огромного Гульяниного бойца смотрелся смехотворно: бледный, ростом на полголовы ниже, в плечах уже, сухой, как дерево. Впрочем, шрамов у него на теле было даже побольше.

— На кругу не всё решает сила, госпожа моя, — терпеливо ответил Стиг, наблюдая, как Железный Лоб прохаживается по кругу, поигрывая мышцами.

Чужак следил за перемещениями неприятеля спокойно: стоял, не шевелясь, совершенно расслабленно. Будто не на бой вышел, а на торг.

— Это я понимаю. Но Чужак, похоже, чаще дрался с оружием в руках, а здесь нужно работать кулаками… — не унималась Аурика.

— Не всё решает сила, госпожа моя, — повторил Стиг. — Иногда достаточно ловкости, иной раз и вовсе удачи.

— Какой безобразный шрам у него вдоль спины. Что нужно сделать, чтобы человек получил такое увечье?

— Я не знаю, — честно ответил мечник. — И у меня нет предположений.

— Очень любопытный человек, — подытожила Аурика.

Стиг ничего не ответил, потому что наконец уверился и мысленно коснулся одной из нитей, связывающей его и братьев: «Это он». Мечники, каждый из которых занял свою позицию в толпе и на выходах с площади, подобрались.

Тем временем разводной махнул рукой и проорал:

— БОЙ!

Толпа взорвалась воплями.

Дальше произошло то, чего никак не ожидал Стиг.

Чужак рванул к красующемуся противнику, словно гадюка, метнувшаяся из травы. Это было настолько стремительное нападение, что Железный Лоб даже не успел его заметить. А в следующий миг два молниеносных удара в правый бок, последовавших один за другим, заставили Лба согнуться и, скорчившись от чудовищной боли, упасть на мостовую. Чужак при этом даже не запыхался. На упавшего противника он не смотрел. В гулкой тишине, в которой отчетливо были слышны негромкие шаги, победитель направился к считарю.

Толпа перед ним в молчании расступилась. Разводной склонился над Железным Лбом и тряс его за плечо, пытаясь привести в чувство. На круг выбежал невысокий мужчина, видимо, лекарь Гульяны, торопливо начал осматривать белого, как известь, бойца.

— Мои деньги, — послышался в тишине спокойный голос.

Считарь потрясённо смотрел на победителя и не шевелился.

— Деньги, — повторил тот.

Лишь после этого к нему придвинули внушительный кошель с выигрышем.

И вот тут-то толпа взревела снова. Орали те, кто был недоволен исходом боя, те, кто выиграл, и те, кто хотел победы Лба. Орали те, кто не делал ставок, насмехаясь над теми, кто проиграл. Орали жители лестниц, которые представлял Чужак. Орал Лароб, обнимая кого-то из своей свиты. Орал от ярости Гульяна, выкрикивая что-то в лицо считарю. Орала охрана считаря, закрывая того от Гульяны. Орали все.

И только Стиг потрясённо выдохнул. Лишь сейчас он понял, что накануне разминулся со смертью. Попытайся он остановить чужака тогда, на лестницах, лежать бы ему точно также. А самое страшное — неизвестно, что после этого случилось бы с сестрой.

— Вы не сможете его поймать, — Аурика поднялась с кресла. — Не тратьте время попусту. Ищи старика, который купил двух лошадей вместо пяти.

С этими словами она развернулась и пошла прочь, в сторону Храма. Стигу не осталось ничего иного, как в полном недоумении отправиться следом.

* * *

Когда Сингур вышел на круг, всё произошло привычно: мир вокруг сжался до пятачка, на котором предстояло победить или умереть. Он много раз выходил вот так и никогда не слышал толпу. Словно глох. Видел перед собой только противника, слышал лишь его дыхание да биение собственного сердца.

Сегодня он знал, что не погибнет. Знал, что на камни упадет другой. Но опять за короткое мгновение вспомнил