Бюлар, кстати, предлагал Французской комиссии по борьбе с чумой проводить опыты на приговоренных к смерти. <…> Для того чтобы добиться их согласия, им предоставлялась возможность помилования. По инициативе Бюлара пяти приговоренным к смерти была привита чума. Лишь один из них умер, но по документам трудно установить, действительно ли он скончался от чумной прививки. В Каире люди становились жертвами многих эпидемий. Четыре других преступника остались живы.

27-летний врач из Южной Франции Антуан Клот <…> продолжил опыт, начатый Бюларом, надев ту же самую рубашку. <…> Но пошел еще дальше. Клот взял некоторое количество бактериальной флоры с рубашки, испачканной кровью и гноем, и сделал прививки в левое предплечье, правую сторону паха, всего в 6 мест. Ранки были перевязаны повязками с кровью больного чумой. <…> Он надрезал себе кожу, нанес на это место гной из карбункула больного чумой и наложил повязку с кровью больного. Далее он облачился в одежду заболевшего чумой. А когда тот умер, лег в его неубранную постель. Так он сделал все, чтобы заразить себя, но это ему не удалось.

Стремление успокоить трепетавшее перед чумой население привело к посещению лично Наполеоном госпиталя для чумных больных в Яффе, занятом им древнем городе на побережье Средиземного моря. <…>

Австрийский врач Алоис Розенфельд хотел провести научный эксперимент, найдя защиту от чумы на тракте: полость рта — желудок — кишечник. <…> Снадобье состояло из высушенных лимфатических желез и костного порошка, приготовленных из останков умерших от чумы. Существовало убеждение, что если подобное снадобье достаточно выдержано и высушено, то при приеме внутрь действует подобно защитной прививке. <…> Однако Венский медицинский факультет отнесся к этому средству скептически и даже отклонил его. Тогда Розенфельд отправился в Константинополь в греческий госпиталь Пера, 10 декабря 1816 года он заперся там с двадцатью больными. Врач отказался от всяких мер предосторожности. Когда Розенфельд увидел, что общение с зачумленными не приносит ему вреда, он решил усложнить эксперимент. 27 декабря врач натер несколько раз себе кожу на бедре и на руках гноем, взятым из чумных нарывов. Долгое время никаких следов заболевания не наблюдалось. Срок в 6 недель, отведенный им в соответствии с представлениями того времени для проведения опыта, почти истек, и он уже думал покинуть госпиталь. Но внезапно Розенфельд заболел бубонной чумой со всеми известными симптомами и умер 21 января 1817 года.

В настоящее время установлено, что между заражением и вспышкой болезни проходит лишь несколько суток, редко неделя. Но ни пребывание среди зачумленных, ни даже втирание гноя не принесли вреда Розенфельду: в течение пяти недель чума оставляла его в покое. Но на шестую неделю схватила, решив положить конец этой ужасной игре».

Глязер. 1959. С. 6–17

«Шаг вперед в культивировке гонококка был сделан доктором Эрнстом Вертгеймом, которому удалось получить чистую культуру на пластинках <в 1891 г.>. „Для верности доказательства того, — пишет Вертгейм, — что растущие на пластинках колонии, действительно, представляют собой колонии нейсерова гонококка, должно было сделать прививку на мочевой канал человека“. Вертгейм привил свои культуры четырем больным-паралитикам и одному идиоту, 32-летнему Ш. У идиота Ш. довольно сильное гноетечение замечалось еще по прошествии двух месяцев со времени прививки. Дальнейших опытов Вертгейм не делал „за недостатком в соответственном материале“».

Вересаев. 1985. С. 287

О, Пастер! Пастер никогда не сделает

ничего путного, при всех своих дарованиях.

Он берется за неразрешимые вопросы!

Эм. Вердэ в кн.: [М. Энгельгардт… 2008.

Эпиграф к Гл. II]

По профессии Луи Пастер был химиком. Он решил немало важных научных и промышленных задач, касающихся механизмов и реакций брожения молочнокислого, уксусного, спиртового и подобных им процессов, тесно связанных с промышленностью пивоварения, виноделия, фабрикации уксуса. Наблюдательный ученый заметил и новые научные факты: например, брожение, вызываемое плесневым грибком в растворе, содержащем две стерео-симметричные кислоты, «правую» и «левую», уничтожает одну из них, а другую не трогает. В противоположность господствующему тогда воззрению немецкого химика Ю. Либиха на процесс спиртового брожения как на чисто химический, Пастер доказал, что это процесс биологический, идущий только в присутствии грибка (дрожжей).

Обнаружив и изучив заразные бактерии шелкопряда, уничтожавшие плантации юга Франции и Италии, Пастер спас эту отрасль страны и сохранил миллиарды франков для экономики страны. «До него мы знали неорганический, мертвый мир. Его законы исследовались многими учеными и мыслителями, среди которых особенным блеском окружено имя Ньютона. Мы знали мир животных и растений, тоже подвергавшийся тщательному изучению со стороны многих исследователей, среди которых ярче всех сияет имя Дарвина. Но оставался еще третий мир — мир существ, стоящих на рубеже между жизнью и смертью и служащих посредниками между живой и мертвой природой. Его мы не знали, он был одет мраком, в котором беспомощно блуждали ученые, пока Пастер не озарил его ярким светом. Его ум связал явления, происходящие в крынке с киснущим молоком или в бутылке с уксусом, с явлениями повальных болезней, гангрены, гниения трупов, <…> он сделал капитальное открытие, показав, что существуют две группы микробов: одни, аэробы, живут и развиваются при доступе воздуха, не могут обойтись без кислорода; другие, анаэробы». Этими открытиями Пастер преобразовал хирургию, гигиену, терапию, сделав для медицины больше, чем все медики от Гиппократа до наших дней.

В 1860 году появились наделавшие много шума исследования француза Ф. Пуше, который доказывал, что в разлагающемся веществе сами собой зарождаются микроскопические организмы: вибрионы, плесени, инфузории. Пастер же утверждал, что брожения, гниения, разложения нет, не бывает, не может быть никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах, если нет микробов — возбудителей этих процессов. На это он потратил более тридцати лет непрерывной работы.

От процессов брожения и гниения, бактерий и грибков, поражающих растения и животных, Пастер перешел к бактериям, заражающим людей. Его высшими подвигами явилась разработка методов эффективного лечения двух страшнейших инфекционных заболеваний — сибирской язвы и бешенства. Пастер открыл методы вакцинации, предотвращающие эти смертельные заболевания.

* * *

Историческая справка: «В бюджете нет рубрики, которая разрешала бы мне выдать полторы тысячи франков на ваши опыты», — сказал однажды Пастеру министр народного просвещения. Это было сказано человеку, труды которого дали Франции миллиарды. Правда, министр не мог предвидеть этого. Миллиарды явились потом как результат отвлеченных, теоретических истин, открытых и доказанных Пастером.