Восход солнца на Сомате, все равно какого — белого илижелтого — это зрелище, уступающее лишь закату. Вначале вспыхивают вершины гор —кристаллический песок перемалывает первые лучи света, окутываясь радужнымсиянием. Чем выше поднимается солнце, тем ниже сползает разноцветная пелена. Вчерном, усыпанном звездами небе горы сверкают, как драгоценные камни набархатной подкладке. Но вот над острыми, изломанными скалами показываетсякраешек солнца — белого или желтого, в зависимости от времени года. Небо наполняетсягустой синевой, а между разноцветными, нарядными, как карнавальные одежды,горами возникает тускло-серая, медленно текущая лента. Сухая река течет ещеленивее и спокойнее, чем равнинные реки на Земле. Даже водопады, которых немалов низовьях Оранжевых гор, производят впечатление чего-то сонного инеторопливого. Поток падает со скал медленно и почти беззвучно, словно руслореки наполняет легкая, невесомая пыль. Впрочем, так оно и есть.

Я проснулся, когда белое летнее солнце перевалило черезРыжий хребет и залило ущелье жарким сиянием. Почти мгновенно стало душно,ночная прохлада исчезла бесследно. Комбинезон, согревавший меня всю ночь,сменил цвет с черного на серебристый.

Первым делом я извлек из кармана кассету сфильтрами-увлажнителями. Морщась от неприятной сухости во рту, сменилотработавшие носовые фильтры на свежие — влажные и упругие комочкисинтетического волокна. В кассете остались еще две пары фильтров — при должнойэкономии их хватит на сутки. Второе по важности дело заняло еще минуту — изсмятого тюбика с увлажняющей мазью я выдавил несколько сантиметров жирной белойпасты. С наслаждением втер ее в растрескавшуюся кожу на руках и лице.

Теперь можно было приниматься за обычные утренние процедуры,необходимые как на Земле, так и в сотне парсеков от нее. Пробежавшись поущелью, я встал у красивой лимонно-желтой скалы и отдал долг природе Сомата.Затем совершил пробежку в противоположную сторону — к реке.

Медленные серые волны плеснули у моих ног. Разноцветныекамешки, отполированные тусклой пылью, сложились в новый узор. Лучшегокалейдоскопа, чем берега Сухой реки, придумать невозможно — здесь встречаетсягалька всех оттенков, какие только способен различить человеческий глаз.

Нагнувшись, я зачерпнул полную пригоршню сухой воды. Спервого взгляда она напоминала серебристую пыль или очень мелкий песок.Прикосновение разрушало иллюзию. «Пыль» была холодной и чуть-чуть влажной.Крошечные капельки пота на ладони начали медленную химическую реакцию,разрушающую растворенную в воде кремнийорганику. Ничтожное количество этогосложного многомолекулярного соединения превращало обычную жидкость в то, чтозаполняло реки и озёра Сомата — в сухую воду. Крошечные капельки воды,окруженные пленкой из кремнийорганики, отталкивали друг друга, как одноименнозаряженные частицы. Для того чтобы превратить на всей планете воду в пыль,хватило сотни килограммов гидродуального вещества, равномерно рассеянного ватмосфере. Откуда на Сомате взялась кремнийорганика, я не знал. Возможно,причиной стал залетевший из другой галактики метеорит. А может — моисоплеменники, испытавшие на безжизненной планете экзотическое оружие.

Между пальцами просочилась и упала капелька воды. Сухая водаотчаянно пыталась перейти в нормальное состояние — а пот, слюна, кровь служилинеплохими катализаторами. Когда-то я экспериментировал, пытаясь найти простой инадежный рецепт для возвращения воды в жидкое состояние. Увы, вещества снеобратимым действием не оказалось.

Я высыпал ставшую заметно влажной пыль в рот. Сделалнесколько полоскательных движений, хорошенько перемешав сухую воду. Большевсего она напоминала безвкусное желе — скользкое и зыбкое на языке.

Через несколько минут процесс окончился. Я получил полныйглоток холодной и чистой воды… а кремнийорганика выпала в неощутимый осадок.Возможно, организм сумеет вывести его. Переходила в сухое состояние лишь чистаявода. С биологическими жидкостями фокус не удавался.

Главной бедой Сомата было то, что жизнь на нем еще не успеларазвиться. А теперь ей не возникнуть никогда.

Сделав еще пару глотков, я побрел к месту ночлега. Видпыльной реки меня раздражал, а горами можно было любоваться откуда угодно.

Солнце медленно ползло к зениту. Маленький белый диск былослепительно ярким, темно-синее небо казалось по контрасту почти черным.Жаркий, не приглушенный облаками или хотя бы водяной дымкой свет жег лицо. Яустроился под «Полуденной скалой» — ее причудливая форма давала максимум тени вразгар дневного зноя.

— Ты похож на безатмосферную планету, Сомат, — вполголосасообщил я разноцветным скалам. — На самый мерзкий из астероидов!

Если честно, я не бывал на безатмосферных планетах. Да ипретензии к Сомату не слишком справедливы. Он предоставил своим гостямкислородную атмосферу, приемлемый температурный режим и воду. Пусть даже и всушеном виде…

Требовать от несчастной планеты тенистых насаждений илисочных плодов было бы неспортивно.

В нагрудном кармане комбинезона лежала плоская коробочка спищевыми таблетками. Оттянув пружинящую, норовящую встать на место крышку, язаглянул внутрь. Результаты ревизии меня не удивили: половинка таблеткинеприятного бурого цвета и горстка темной пыли. Из коробочки неожиданно пахнуломятой. Вчера аварийный пищевой рацион издавал запах ванили.

Насколько я помнил инструкции, изменение запаха указывало наухудшение качества продукта. Однако какую степень пригодности обозначал мятныйаромат, я не знал. Императорские кулинары с планеты Тар вполне могли недодуматься до простейшего решения: испорченные таблетки должны пахнутьнеприятно.

Я со вздохом разжевал таблетку. Размером она была с медаль«За доблесть» какого-нибудь молодого африканского государства, так что дажеполовины хватило для полноценной работы челюстей. К сожалению, вкус иконсистенция соответствовали все той же медали. Из смеси химически чистыхбелков, углеводов, минеральных солей и витаминов ничего вкусного неприготовишь.

Вслед за половинкой таблетки отправилось бурое крошево.Пустая коробочка полетела к сухим волнам. Я разочарованно проводил ее взглядом— не добросил! Начинался шестой планетарный день, иначе говоря — девятые земныесутки моего вынужденного отшельничества. Соматом я был сыт по горло.

Удивительно, насколько меняется отношение к окружающему мирупо мере углубления контакта. Я прожил на Сомате два года — но вместе с любимойдевушкой, в уютном купольном доме с массой приятных мелочей вроде бассейна илиприемника гиперсвязи, ежечасно радующего сводкой галактических новостей.Тренажерный зал со спарринг-фантомом позволял ежедневно тренировать тело, абиблиотека не давала заржаветь мозгам. Иногда я с ужасом замечал, что мне,горожанину и экстраверту, начинает нравиться подобная жизнь. И вовсе не из-заТерри, которая наконец-то была со мной.