Рослый малый с черными кудрявыми волосами разливал из бочонков эль, а служанка разносила по столам кружки с пенящимся напитком.

Мэтти Ро тоже не покладала рук, хотя Морган так и не понял, что входило в ее прямые обязанности. Иногда она подметала пол, иногда убирала со столов, иногда принимала заказы. Горец довольно долго следил за ней, пока не сообразил, что она на самом деле прислушивается к болтовне посетителей. Девушка незаметно останавливалась, прислушивалась и шла дальше. Неясно, знал ли кто-нибудь о том, что это женщина, или нет, но, во всяком случае, на нее почти не обращали внимания. Через некоторое время Мэтти подошла к стойке с подносом пустых кружек, оказавшись совсем рядом с юношей. Взяв чистую тряпку для протирки столов, она вполголоса сказала ему:

— Ты слишком на виду. Возвращайся на кухню, — и вновь вернулась в зал.

Возмущенный, он все-таки сделал то, что ему велели.

Около полуночи «Свисток» закрылся. Морган помог убрать помещение, старая кухарка и бармен пожелали всем доброй ночи и вышли через черный ход. Мэтти Ро погасила лампы в зале, задвинула щеколды на дверях и вернулась в кухню. Морган ждал ее, сидя за столом. Девушка уселась напротив горца.

— Так что ты узнала сегодня вечером? — полушутя спросил он. — Что-нибудь ценное?

Она смерила его холодным взглядом и заявила:

— Я решила поверить тебе.

Его улыбка погасла.

— И на том спасибо.

— Потому что если ты не тот, за кого себя выдаешь, то ты худший из всех шпионов-федератов, которых я когда-либо видела.

Словно защищаясь, Морган скрестил руки на груди:

— Забудь о моей благодарности. Я беру ее назад.

— Ходят слухи, — продолжала девушка, — что федераты схватили Падишара в Тирзисе.

Морган молчал. Взгляд синих глаз был прикован к нему.

— Это связано с чьим-то побегом из тюрьмы.

Я слышала, как офицеры Федерации толковали об этом. Они говорили, что наконец-то он им попался.

Несколько минут Морган напряженно размышлял.

— Падишар не из тех, кого легко заманить в ловушку. Может, это пустые слухи?

Она кивнула:

— Возможно. Ведь не так давно они утверждали, что убили его на Уступе. Они объявили, что с Движением покончено. — Она помолчала. — В любом случае у Огненного Плеса мы узнаем правду.

— Мы отправляемся туда? — быстро спросил Морган.

— Да. — Девушка поднялась. — Помоги мне собрать еду. У меня найдется два одеяла. Мы проскользнем, пока не рассветет. Лучше, если нас не заметят.

Юноша встал и шагнул к чулану.

— А как же с таверной? — осведомился он. — За ней никто не будет приглядывать?

— Таверна будет закрыта до моего возвращения.

Запихивая в заплечный мешок буханку хлеба, Морган укоризненно посмотрел на Мэтти.

— Так ты лгала мне? Ты хозяйка таверны.

Она бестрепетно встретила и выдержала его взгляд:

— Постарайся не быть таким тупицей, горец.

Я не лгала тебе. Я управляющий, но не владелец. Владелец — Падишар Крил.

Закончив паковать припасы и спальные принадлежности, молодые люди забросили мешки за спины и вышли через черный ход в ночную мглу.

Теплый воздух был пропитан запахами города.

Мэтти и Морган торопливо зашагали по безмолвным ночным улицам и аллеям, стараясь не попасться на глаза патрулю. Девушка была молчалива, как бесплотный призрак. Ее тонкая фигурка, как стальной клинок, врезалась в ночной сумрак. Морган обратил внимание, что она прихватила с собой кинжал, хранившийся под стойкой. Узкое лезвие болталось за спиной под остальным снаряжением. «Интересно, не прихватила ли она и свою верную метлу», — не без ехидства подумал горец. Но, по крайней мере, теперь на ней были удобные дорожные башмаки.

Путники миновали предместье и направились на север, к Мермидону. Перейдя реку по отмели, повернули на восток. Путь их лежал вдоль гряды Зубов Дракона, вечером они вновь взяли курс на север и добрались до Рэбба. Они шли до самого заката, остановившись лишь однажды, чтобы поесть и переждать невыносимый полуденный зной.

Это было однообразное путешествие по безжизненной, пыльной и пустой равнине. Девушка говорила мало, а Морган довольствовался тем, что предоставил событиям идти своим чередом.

На закате они разбили лагерь у подножия Зубов Дракона, возле притока Рэбба, расположившись в ясеневой рощице, взбегавшей вверх по склону. Они ужинали, глядя, как исчезает за горами солнце, разливая по равнине туманное, пурпурно-золотое сияние. Потом молча отдыхали, пока свет луны и звезд не посеребрил речные воды.

— Падишар говорил мне, что ты спас ему жизнь, — сказала вдруг девушка.

На протяжении ужина она не произнесла ни слова, поэтому Морган удивленно взглянул на нее.

Она смотрела на него, ее синие глаза потемнели.

— Этим я спасал и свою жизнь, — ответил он, — так что мой поступок был вполне бескорыстным.

Мэтти обхватила плечи руками.

— Он велел ждать тебя и позаботиться о тебе. Сказал, я узнаю тебя, когда увижу.

Выражение ее лица не менялось. Морган помимо своей воли ухмыльнулся:

— Но и ему иной раз случается ошибиться. — Подождал ответа, но его не последовало, поэтому слегка раздраженно добавил:

— Возможно, ты мне не поверишь, но я прекрасно могу и сам о себе позаботиться.

Оглянувшись по сторонам, девушка приняла более удобное положение. Глаза ее мерцали в свете звезд.

— На что похоже то, откуда ты пришел?

Морган пришел в полное замешательство:

— Что ты имеешь в виду?

— Высокогорья, на что они похожи?

Ему показалось, что девушка дразнит его, но через мгновение он понял, что это не так. Глубоко вздохнув, Морган растянулся на траве и углубился в воспоминания:

— Это чудеснейшая страна из всех Четырех Земель, — произнес он и начал красочно описывать родину — холмы, покрытые голубыми, лиловыми и желтыми цветами, ручьи, подергивающиеся на рассвете ледяной коркой, а на закате полыхающие вечерним заревом туманы, предвещающие неизменную ясность утра, леса и луга, чувство покоя и вечности всего сущего. Теперь он снова вспомнил, как много значит для него родной дом, утраченный после вторжения федератов. И все же дом до сих пор принадлежит ему, а не захватчикам, ибо он бережно хранит в памяти впитанные с молоком матери предания и легенды, связанные со старым домом. Федераты никогда не смогут отнять это.

Когда горец завершил свой рассказ, девушка помолчала, а потом призналась: