Мне, конечно, хочется сказать: «О каком враге ты тут говоришь, дивный ты человек?» – но, думаю, тогда он опять примется на меня орать. Гриффин недоверчиво смотрит на меня.

– Хочешь сказать, что тебя не инструктировали о враге?

Я качаю головой.

– Что за белиберда. Это же Карибы: кто тут главный враг? Туристы! Шатаются тут, заходят в казино и кафе, а что ты видишь? Туристов! Половина из них – янки, и примерно половина из них – подсадные утки. Ладно, не половина, положим, один из сотни тысяч. Но мы тут в двух сотнях миль от Кубы, а значит, они все время пытаются отсюда забросить что надо под нос генералиссимусу. И с контрабандистами тоже не водись. Здесь отмывают деньги, здесь проходит главный трубопровод, по которому наркотики идут через Кубу в Майами, и тут полиция лезет в уши с мылом, а потом еще враг пытается из нас сделать фон для своих дурацких вуду-шмуду. – Он качает головой и смотрит на меня. – Так что внимательно следи за туристами. Если враг пришлет убийцу, чтобы надрать тебе зад, он прикинется туристом, помяни мое слово. Тебя точно не инструктировали?

– Кхм, – откашливаюсь я и очень старательно подбираю выражения, но это трудно, когда в голове у тебя шерстяной туман: – Когда вы говорите «враг», вы подразумеваете Черную комнату, так? Вы же не пытаетесь мне сказать, что все туристы здесь – участники какого-то заговора…

– А кого еще-то?! – взрывается он, недоверчиво смотрит на меня, а потом одним глотком допивает свой стакан и хлопает его на столик.

– Да, меня инструктировали, – устало говорю я. – Послушайте, мне нужно освоиться и дочитать сводки. Не думаю, что они попытаются меня убить, мой босс с ними, хм, договорился. – Я умудряюсь встать и не упасть на потолок, но связь с ногами у ЦУПа паршивая. – Может, продолжим этот разговор завтра?

– Мать честная. – Гриффин окидывает меня высокомерным взглядом, но по его лицу понять ничего нельзя. – «Договорился». Ладно, продолжим завтра. И молись, чтоб ты не ошибся, сынок, потому что, если ты ошибся, они твою печень и почки сожрут быстрей, чем ты прекратишь визжать. – На пороге он задерживается. – Мне не звони, я сам позвоню.

Следующий час проходит в мороке усталости. Я запираю дверь за Гриффином и кое-как забираюсь в постель, прежде чем провалиться в глубокое забытье. Беспокоят меня только странные сны – странные, потому что я в них одеваюсь в женскую одежду, а не потому, что мозг мне выжирают зомби.

Неизвестно сколько времени спустя меня возвращает к реальности настойчивый стук в дверь и ироничный голос в голове, который говорит: «Просыпайся, обезьяныш!»

– Отстань, – стонаю я, сжимая подушку, как спасательный круг. Я до смерти хочу спать, но Рамона не оставляет меня в покое.

– Открывай, обезьяныш, а то я начну петь. Тебе не понравится.

– Петь?

Я переворачиваюсь. И понимаю, что даже не снял кроссовки. И этот проклятый костюм. Я его даже для перелета не снял – кажется, я превращаюсь в менеджера среднего звена. Меня вдруг охватывает неодолимое желание вымыться. Ну, хоть галстук уполз в свою грязную нору (или где они там обретаются, когда не душат жертв).

– Начну с «D: Ream». Все только к лучше-му-у-у…

– Не-е-ет! – Я начинаю метаться и падаю с кровати. И от этого просыпаюсь настолько, чтобы сесть. – Ладно, стой, сейчас…

Ковыляю ко входу и открываю дверь. Это Рамона, и уже во второй раз с момента прилета я испытываю чувство экзистенциального ужаса, раздражающее, как жвачка, прилипшая к подошве. Идеальный, супермодельный лоб покрывается морщинками, когда она приподнимает бровь, разглядывая меня с головы до ног.

– Тебе нужно в душ.

– Еще как.

Я протяжно зеваю. Она нарядилась в облегающее черное платье, а в ушах и на шее у нее сверкает небольшое состояние в бриллиантах. Ее прическа выглядит так, будто стоила больше, чем я заработал в прошлом месяце.

– А что у нас? Званый обед?

– Разведка боем.

Она входит в номер и запирает дверь на ключ.

– Расскажи мне о Гриффине. Что он сказал?

Я снова зеваю.

– Давай я освежусь, пока мы говорим.

Пинки же что-то говорил про туалетные принадлежности в чемоданчике, верно?

Я роюсь в нем, пока не нахожу черную сумочку с биркой «Ив Сен-Лоран», с которой и ухожу в ванную. Мой сон был утечкой от Рамоны. И дальше будет только хуже. Очень надеюсь, Энглтон собирается нас распутать как только, так сразу – иначе я могу превратиться в огромную и невольную дыру в системе безопасности. Меня тревожат и куда худшие перспективы, но их я собираюсь героически игнорировать. В нашей работе слишком сильная паранойя даже опасней ее отсутствия.

Я открываю сумочку и в конце концов обретаю зубную щетку и тюбик пасты.

«Гриффин чокнутый, – телепатирую я Рамоне, отдраивая нижнюю челюсть. – У него дикая паранойя на ваш счет, ребята. К тому же настаивает, что у него есть право вето на любые мои действия, что более чем неудобно. – Я переключаюсь на верхние зубы. – Ты ему мозги свинтила?»

«Мечтай больше!»

Я почти чувствую, как она презрительно фыркнула.

«Мне его представили как неуправляемого психа, которого отправили сюда на пенсию, чтобы не мешался в ваших внутренних интригах. Он застрял в шестидесятых – в плохом смысле слова».

«М-да, – я осторожно пробую коренные зубы на случай, если Энглтон внедрил туда микроинструкцию о том, как вести себя в подобных ситуациях. – Я не могу ничего говорить о принципах кадровой политики Прачечной на Карибах… – (Потому что я о них ровным счетом ничего не знаю: может, поэтому меня и выбрали для этой операции? Назначили грибом, которому ничего не говорят и разыгрывают втемную?) –…но с твоей характеристикой Гриффина я согласен. Он на всю голову двинутый».

Я вхожу в душ и устраиваю себе натуральную Ниагару. Я должен отчитываться Энглтону, но так, чтобы Гриффин думал, что именно он мой непосредственный начальник: что это должно мне сказать об игре, которую разыгрывает дома Энглтон? Качаю головой. Я пока не готов ввязываться во внутренние интриги Прачечной. Так что лучше сосредоточиться на том, чтобы вымыться, а потом хорошенько вытереться.

«А теперь мой вопрос: зачем ты вытащила меня из постели?»

«Потому что хотела свинтить мозги тебе, а не Гриффину. – Она посылает мне визуальный образ себя с надутыми губками, что сильно мешает, особенно когда смотришься в зеркало, чтобы побриться. – Мне сообщили из нашего оперативного отдела, что Биллингтон прилетел сюда несколько часов назад. Скорее всего, он зайдет к себе в казино, прежде чем…»

«К себе в казино?»

«Да. Ты не знал? Это его отель».

«Ого. Значит…»

«Он сейчас внизу».

Я вздрагиваю и на собственном опыте узнаю, что порезаться электробритвой все-таки можно, если очень постараться. Я быстро заканчиваю это мероприятие и открываю дверь. Рамона вручает мне объемную сумку.