– Да, с такой фамилией остается только мелко пакостить, – поддержала его я и бросила взгляд на сутулую спину Шилова.

Спорим на три корочки хлеба: компьютерным шалуном окажется тот же тип с забавной фамилией.

Дома меня ждал сюрприз, из кухни доносился запах съестного, на кресле гостиной грудой валялись не слишком чистые и довольно потрепанные вещи: джинсы, ветровка, майка, носки. Женского размера. Дедуля решил откормить бродяжку? То, что это не леди, было понятно не только по гардеробчику, но и по аромату, тянущемуся из кухни: может, кто-то и любит шкварки, но меня воротит от одного только запаха жареного сала. Я осторожно заглянула в дверь. В кухонном кресле сидела дама в моем купальном халате и с полотенцем на голове. Перед дамой располагалась сковорода с глазуньей, тарелочка с колбасой, полбуханки хлеба, миска с салатом, множество баночек с кетчупом, горчицей, хреном, соевым соусом и майонезом.

– Алина, – ахнула я, – ты как сюда попала?

– В твой дом или в цивилизацию? – уточнила подруга.

– Ну, для начала, в мой дом. Забралась через каминную трубу?

– Вот еще. Там грязно, – фыркнула она. – Ариша меня пожалел и пустил, а сам куда-то улетел. По виду, на свидание, очень уж расфуфырился. Сначала хотел от меня избавиться, но тогда я сказала, что буду сидеть на земле возле ваших дверей и позорить ваше честное имя. Он решил, что безопаснее скрыть меня от соседских глаз внутри.

– Понятно. Ты выходишь замуж?

– Бог с тобой, никогда больше не буду связываться с мужчинами! – пытаясь прожевать кусок бутерброда, ответила моя подруга. – Чуть с голода не умерла в этом лесу! А откуда ты взяла?

– Ты всегда говорила, что начнешь толстеть сразу, как выйдешь замуж. Кажется, сейчас ты именно этим и занимаешься. Я имею в виду прощание со стройностью.

– Какая стройность! Или у тебя весы в ванной врут, или я три кило набрала! Вот сейчас отъемся, отосплюсь и бегом в тренажерный зал. И не мотай мне нервы! А то и тебе попадет.

Я сварила кофе, вскрыла упаковку с вишневым пирогом, дождалась, когда моя сибаритка и эстетка Алина доест яичницу с салом, соберет остатки жира со сковороды мякишем и отвалится в кресле.

– Хорошо! Боже, как хорошо быть человеком, а не скалолазом! – выдохнула она и выжидательно уставилась на меня.

Нет уж, теперь я ее помучаю, пусть думает, что мне совершенно не интересно, что произошло в лесу и почему она сбежала.

– Ну, Полинка, спрашивай, у меня язык чешется, – жалобно попросила подруга.

– Спрашиваю. Как тебе удалось сбежать от твоих хоббитов?

– С трудом, – вздохнула Алина. – Пришлось бросить все, даже косметичку. Хотя за ней мы с тобой вернемся, когда все утихнет. Я ее не в палатке прятала, а в овраге под камушком.

– Все утихнет? – вычленила я из потока информации самое интересное.

– Ну, да.

Оказалось, Алина устала ждать милости от природы и решила брать Владимира тепленьким, без шума и пыли. А как, по мнению романтично настроенной девушки, можно покорить предмет своих воздыханий? Спасти его от гибели, разумеется. Чего проще, если ты живешь в тренировочном лагере скалолазов. Правда, это правило срабатывает в случае, если скалолаз спасает скалолазку, но моей подруге было не до тонкостей. Время шло, сезон заканчивался, а они даже еще ни разу не поцеловались. Алина изучила график тренировок, узнала, когда она идет в связке с Владимиром, и приступила к подготовке.

Вечером, когда лагерь затих, Алина добралась до снаряжения и слегка подпортила страховочную веревку. Вопреки правилам, они все-таки пользовались кое-каким снаряжением. Предполагалось, что веревка Владимира оборвется, и он повиснет на той, что будет соединять его с Алиной. Алина не знала, сможет ли удержать его, и решила заблаговременно как-нибудь дополнительно укрепить свою веревку. В общем, она его спасает, потом спускается сама, тут силы ее оставляют, и она падает на руки благодарного, живого и невредимого Владимира. Он издает звериный рык страсти и уносит ее в свою пеще... палатку. Истинные самцы всегда после стресса испытывают сексуальное возбуждение, это только неистинные просят валерьянки.

Веревка была добротная, динамическая, маникюрные ножницы только слегка махрили ее, не причиняя ровно никакого вреда. Один раз ножницы сорвались и больно ткнулись острыми концами Алине в ладонь. Девушка ойкнула. Тут же за ее спиной хрустнула ветка. Алина резко обернулась и увидела Владимира. Если бы он ругался, кричал, бросал ей в лицо обвинения, было бы не так страшно, но он зловеще молчал. Возвышался горой на фоне темно-синего неба и молчал. Алинка наслушалась баек о том, что делают скалолазы с предателями, и сейчас эти байки роем вились у нее в голове, рисуя картины, одну страшнее другой. Владимир молчал. Алина медленно, до боли в мышцах, встала, сделала шаг в сторону. Что он предпримет? Бросит лассо? Швырнет ледоруб? Замахнется ботинком с металлическими шипами? Или все-таки закричит? Владимир не шевелился. Алинка сделала еще несколько шагов и шмыгнула в палатку. Ночь она не спала, прислушиваясь к каждому шороху за ненадежным брезентом, а как только забрезжил рассвет, выбралась на дорогу, поймала попутку и вернулась в город.

– Это плохо, что он не убил меня прямо в палатке, – сказала она задумчиво, – значит, будет суд. Черт! Бум!

Поймав мой удивленный взгляд, пояснила:

– Это наши так о разнице между игроком в гольф и скалолазом говорят. Игрок в гольф: «Бум... Черт!», скалолаз: «Черт!.. Бум».

– Алинка, прекрати потчевать меня мужским юмором, – попросила я, – давай забудем эту историю, как страшный сон, и ты опять превратишься из скалолазки в светскую львицу и женщину.

– Не получится, – вздохнула она, протянув руку за очередной порцией пирога, – я безвозвратно потеряла форму, а еще у меня сценариевгорофилия.

Я с состраданием посмотрела на подругу. Диагноз звучал так, словно у нее завелись какие-то редкостные и прожорливые гельминты.

– Это болезнь такая, патологическая любовь к горам. Я теперь без гор – никуда. Поэтому и приехала к тебе жить. У тебя всего два этажа, а я могу себя не контролировать и куда-нибудь полезть. Если я со второго этажа упаду, то выживу, а если со своего шестого – могу и калекой, чего доброго, остаться. К тому же скалолазы будут искать меня дома, а твоего адреса никто не знает. Они поищут и успокоятся, а потом и вовсе обо мне забудут.

Я промолчала. Конечно, Алина гость беспокойный, но с другой стороны, из ее присутствия при моем умелом руководстве можно извлечь максимум пользы. Я придвинула к ней домашний телефон:

– Согласна до посинения кормить тебя шкварками и укрывать от суда скалолазов при условии, что ты будешь день и ночь собирать мне все городские сплетни, касающиеся Камышиной и семейства Шлейко. За интересные сведения дополнительная оплата.

Глаза подруги загорелись алчным огнем, она по памяти набрала номер:

– Катя? Привет, это я. Да, только что приехала из Турции. А что тут у вас новенького? Да ты что? А он что сказал? А ты?