Тела их по-прежнему были сплетены, и в подтверждение собственных слов Адам почувствовал, что плоть его напряглась. Услышав, как Жюли судорожно вздохнула, он в сердцах обозвал себя варваром.

— Прости. Тебе было больно?

Она отрицательно покачала головой, но в глазах ее Адам прочел ответ.

— Немного, — призналась она чуть погодя, не позволяя любимому отдалиться. — Но не только. — При мысли о собственной дерзости Жюли вспыхнула румянцем.

Даже в полумраке Адам заметил, как заалели ее щеки.

— А еще что ты чувствуешь? — облегченно улыбаясь, полюбопытствовал он.

Мгновение она колебалась. Затем почувствовала, как его рука маняще скользнула по ее бедру, и улыбнулась в ответ.

— Возбуждение, страсть, томление… — Развернувшись, она припала к его губам. — Выбирай на свой вкус.

— Жюли. — Адам обреченно застонал. — Если я сейчас займусь с тобой любовью, я — последний негодяй.

Юная княжна рассмеялась, вдруг ощутив себя очень сильной и уверенной в себе — словом, настоящей женщиной.

— Это не ты занимаешься со мной любовью. — Она игриво куснула его за губу. — Это я тебя соблазняю.

Крепче сомкнув объятия, Адам перекатился на спину, увлекая обольстительницу за собой.

— Что ты делаешь?

— Ровным счетом ничего. Это ты меня соблазняешь. — Адам усмехнулся. — Ты сама так сказала.

Жюли приподнялась на локтях.

— Но…

Неспешные касания ладоней, скользящих по ее спине и ягодицам, оборвали ее протест еще до того, как губы их слились.

— Тебе выбирать…

Хрипловатые интонации его голоса поощрили ее, и Жюли ощутила себя раскованной и сладострастной, желанной и удивительной. Наслаждаясь восторгом, что переполнял все ее существо и отражался в глазах Адама, она открывала для себя и для него новые грани чувственного экстаза. Вместе приблизились они к заветному краю и вместе воспарили ввысь.

Несколько звезд еще мерцали у самого горизонта, но луна уже опустилась за море. То был самый непроглядный час — час перед рассветом. Тишину нарушал только мерный плеск весел, да поскрипывание мачты.

Адам и Жюли застыли на носу рыбачьей лодки. Царила кромешная тьма, но они знали — берег близок. И оба напряженно вглядывались вдаль.

Отыскать лодочника, согласного переправить их на крымский берег, в Салониках оказалось до смешного просто. Многие жители города промышляли контрабандой, и им было все равно, что везти.

С такой же им удалось сбить со следа австрийского шпиона и оставить его караулить пустой гостиничный номер.

Последний этап путешествия был чреват неудобствами, но, по счастью, недолог. Пропахшая рыбой парусина защитила их от зорких взглядов часовых при прохождении через Дарданеллы и Босфор. Теперь лодочка смело летела по Черному морю, и путешественники знали — они сойдут на землю еще до того, как поднимется солнце.

Адам вглядывался в едва различимую линию, где чернильно-черное небо сливалось с чернильно-черной водой, но перед глазами стояло только лицо Жюли. Она стала ему необходима. Так необходима, что он уже жалел о затеянном путешествии и гадал, а не приказать ли рулевому повернуть назад. Нет, это невозможно. Он станет презирать себя до конца жизни.

Адам засунул руки глубже в карманы, борясь с желанием заключить Жюли в объятия. Как можно притворяться, что они по-прежнему охваченные страстью любовники, когда без слов понятно: они доберутся до места, и все закончится. Кто знает, может, эти две ночи на корабле, ночи вне времени и пространства, никогда больше не повторятся?

Они стояли так близко друг к другу, что дрожь Жюли передалась ему.

— Замерзла? — Адам скользнул по ней взглядом, но тут же отвернулся, — так ему хотелось прикоснуться к любимой!

— Нет, не особо.

Ночь стояла мягкая, это в груди разливался холод. Холод проник ей в душу, едва они покинули корабль. А растопить лед мог только Адам. Но Адам уже близок к цели, и она, Жюли, навсегда уйдет из его жизни, оставшись случайным воспоминанием.

— Я просто думаю, сколько в жизни совпадений. Мои родители уехали из Гурзуфа. А теперь я сойду на берег почти в том же месте.

Жюли много раз слышала эту историю. Зажмурившись, она отчетливо представляла родителей в лодке, и тающий вдали берег, словно видела все своими глазами. С молоком матери она впитала в себя тоску изгнанников, оторванных от любимой родины, и теперь по-детски радовалась возвращению «домой».

— У меня в России до сих пор остались родственники, — мечтательно проговорила она. — У мамы полным-полно кузин и кузенов, а у отца был брат.

— Был? — Сердце Адама неистово заколотилось, он резко развернулся к собеседнице, прикидывая, многое ли ей известно. — Он умер?

— Не думаю. — Почувствовав, как насторожился ее спутник, Жюли удивленно подняла глаза. — Но для отца он все равно что умер.

— Почему? — Адам поглядел вдаль, делая вид, что спросил только из вежливости.

— Отец участвовал в декабрьском выступлении в Петербурге. А брат предал его, обошелся с ним, словно со злейшим врагом.

«Расскажи ей правду, — нашептывал внутренний голос. — Расскажи, пока еще не поздно». Но Адам заколебался, и момент был упущен…

Когда впереди показалась синяя полоска берега, Жюли обняла Адама за талию, не в состоянии более выносить одиночество. Он привлек ее к себе, и оба облегченно вздохнули.

— Все будет хорошо, — шепнула Жюли с великодушием любящей женщины. — Мы отыщем ее, и все будет хорошо. — Уткнувшись лицом ему в грудь, она закрыла глаза, сдерживая слезы.

Уплывающая лодка еще маячила на горизонте, когда появился патруль. При мысли о том, при каких обстоятельствах он видел русские мундиры в последний раз, Адам почувствовал на губах гадкий, солоноватый привкус страха. Воспоминания были столь отчетливы, что он вновь ощутил палящий зной августовского солнца, запах пыли и крови. Но Адам взял себя в руки и выступил навстречу верховому офицеру, заслоняя Жюли.

— Лейтенант Наумов, к вашим услугам.

Прочтя в глазах Адама непонимание, начальник патруля повторил приветствие по-французски. Учтивый тон ни к чему не обязывал: рука угрожающе легла на эфес шпаги.

— Тебальт де Карт, — поклонился в ответ Адам. — Моя жена. Мой лакей.

— Как вы здесь оказались? И с какой целью?

— Я представитель бельгийского оружейного завода и приехал с предложением выгодной торговой сделки.

— Вы собираетесь торговать? Здесь? — Лейтенант нахмурился. — С кем?

— С вашим начальством.

Наумов кивнул. Пристальный взгляд стальных синих глаз и негромкий, привыкший повелевать голос явно произвели должное впечатление.