Но у обвинения был один очень веский аргумент. Тело обнаружили в здании медицинской школы, в двух шагах от некоторых мировых светил в области анатомии. При всем уважении к Вебстеру как коллеге они были специалистами по исследованию человеческого тела, а останки трупа в его сортире для них являлись ярчайшей уликой.

Прежде всего анатомы подтвердили, что это тело Паркмана. Некоторые из них много лет были знакомы с коллегой, и их наметанный глаз узнал его удлиненный, трапециевидный торс, найденный в ящике для чая. Дантист Паркмана (тоже сотрудник Гарварда) узнал обгорелую вставную челюсть, найденную в печи, поскольку изготавливал ее сам. Более того, дантист сказал, что челюсть должна была находиться в голове человека. Если бы она оказалась в огне сама по себе, сказал он, то искусственные зубы раскалились бы быстро и лопнули, как попкорн. Зубы не лопнули, и это дает основания предположить, что они были защищены от прямого жара чем-то влажным, например человеческой плотью. Это было виртуозное применение судебно-медицинской стоматологии.

Другие улики показывали, кто именно убил Паркмана. Свидетели отмечали, что тот, кто расчленял тело, должен был обладать большим опытом в разделении грудины, грудной клетки и ключиц. С учетом того, что в груди располагаются толстые мышцы и сухожилия, очень сложно отделить грудину, не сломав ее. Только обладающий практикой препарирования тел может знать, где производить разрезы. Бывший врач Вебстер подходил под это описание, а вот Литтлфилд, несмотря на все его коммерческие делишки с трупами, никогда не держал в руках скальпеля.

Тем не менее, несмотря на все улики против Вебстера – профессиональные разрезы, обгоревшая вставная челюсть, сам факт находки трупа в сортире, – все понимали, что он как-то выкрутится, учитывая состав прокембриджски настроенного жюри. Слушание дела завершилось около восьми вечера в среду. Через три часа жюри вернулось в зал, чтобы огласить вердикт. Тесть Мелвилла вошел в зал и спросил, что они думают по поводу обвиняемого.

На протяжении всего заседания Вебстер вел себя безучастно, не проявляя никаких эмоций. Но когда прозвучало слово «виновен», он, по словам очевидца, «подпрыгнул как ужаленный», а затем рухнул обратно в кресло. Эфраим Литтлфилд, находившийся в нескольких ярдах от него, залился слезами.

Благодаря широкой огласке процесса суд над Вебстером дал сильный толчок развитию судебной медицины в Соединенных Штатах, во многом сходный с тем, какой произвел спустя 150 лет суд над О. Джеем Симпсоном, познакомивший публику с использованием ДНК в качестве улики. Не менее важно и то, что после многих десятилетий потрошения могил и бунтов суд способствовал реабилитации анатомии как науки. Анатомы не только помогли осудить убийцу – изобличив состоятельного профессора и оправдав бедного уборщика, они перевернули сложившийся в анатомии классовый альянс. Один наблюдатель назвал процесс одним из самых справедливых в истории Америки: «Никогда еще не видели более поразительного примера справедливого и строгого суда [: ] деньги, влиятельные друзья, способные адвокаты, молитвы, петиции, престиж научной репутации – [ничто] не смогло спасти его».

Чтобы не осталось сомнений: Вебстер действительно убил Паркмана. Он лично признался в этом за несколько дней до виселицы. Вебстер сказал, что в ходе их последней, фатальной встречи Паркман обзывал его последними словами и угрожал увольнением. Это был бы последний шаг к финансовому краху. В приступе ярости Вебстер схватил попавшееся под руку полено и ударил своего мучителя в висок. (Как бывший доктор, он, очевидно, знал, куда бить.) Паркман рухнул, а Вебстер в панике расчленил тело и начал сжигать фрагменты.

Как оказалось, это признание было последним способом вымолить снисхождение. В офисе губернатора Вебстер сказал, что совершил убийство, но непредумышленно, без злого умысла, и тем самым заслуживает тюремного срока, но не смерти. Губернатор остался непреклонен. Подобно Уильяму Берку, Джон Уайт Вебстер через несколько дней был повешен за убийство, имеющее отношение к анатомии[26].

Несмотря на полную скандалов историю анатомических исследований, можно сказать по крайней мере одно: если оставить в стороне убийства Берка – Хейра, все люди, чьи тела извлекали из могил и препарировали, ничего не чувствовали. Это было, разумеется, безнравственно, но они, по крайней мере, не испытывали от этого физических страданий.

Художественное воспроизведение убийства Паркмана Вебстером в Гарварде.

К сожалению, бывали и другие случаи. Большинство медицинских исследований проводилось на живых, и, как станет видно из последующих глав, даже анатомам 1800-х годов стало бы не по себе от варварских экспериментов, которые появились в следующем столетии. К тому же страдали не только люди. В медицинских исследованиях животные воспринимались как средство, а не самоцель, и их боль и мучения считались просто сопутствующим ущербом. И здесь возникают серьезные этические проблемы даже притом, что эксперименты давали полезную информацию. Но в случае с Томасом Эдисоном, который мучил собак и лошадей электрическим током просто для того, чтобы дискредитировать своего конкурента по бизнесу, мы вступаем на территорию бесспорного греха.

5. Жестокое обращение с животными: война токов

Публика, собравшаяся в аудитории, не подозревала, свидетелями чего они сейчас будут, но появление собаки заставило их немедленно насторожиться. Дело было в июле 1888 года, в Колумбийском колледже Нью-Йорка. Электрик по имени Гарольд Браун вытащил на сцену 76-фунтового метиса ньюфаундленда и затолкал его в деревянную клетку, обтянутую металлической сеткой. Чувствуя напряжение публики, Браун заверил их, что собака «очень злая и уже покусала двух человек». Присутствовавший репортер заметил, что собака вела себя смирно и, несомненно, была испугана.

Накинув на собаку покрывало, Браун прочитал доклад о преимуществах переменного тока (AC) перед постоянным (DC) и подчеркнул, что переменный гораздо смертоноснее. Закончив, он приступил к тому, чего опасались все присутствующие, а именно: обмотал мокрой тряпкой переднюю правую ногу собаки и заднюю левую, а затем намотал на тряпки голые медные провода. Провода были подсоединены к генератору. Когда все было готово, Браун щелкнул выключателем.

Постоянный ток мощностью триста вольт ударил в собаку. Она замерла, оцепенев, и оставалась в таком положении, пока Браун не выключил ток. Затем Браун повторил спектакль, увеличивая напряжение – 400, 500, 700, 1000 вольт. После каждого удара собака выла и содрогалась, а однажды так сильно ударилась о клетку, что головой пробила проволочную сетку. «Люди стали покидать зал, не в силах видеть отвратительное зрелище», – написал репортер. «Жизненные силы» собаки «были настолько истощены, что публика терялась в сомнениях, жива ли она еще или нет».

Томас Эдисон с ранней моделью