Между тем работа советских военных и/или спецслужбистских пропагандистов носила не только всеохватывающий характер, но и избирательно-целенаправленный. С советской творческой элитой разговаривали на равных, ее стремились вовлечь, но не для серьезной помощи, а только для пропагандистских кампаний. «До эмиграции на Запад в октябре 1978 года я был в СССР довольно известным кинодраматургом. Пишу об этом не из хвастовства, а чтобы читатель понял, что в СССР автор этих строк входил в обойму профессиональной кинематографической элиты, которая подчас имеет доступ в те сферы, куда не вхож простой советский человек, и доступ к той информации, которая не проникает на страницы советской прессы. Например, для узкого круга советских кинематографистов Комитет по делам кинематографии при Совете Министров СССР регулярно проводил закрытые семинары и конференции, на которых, помимо запрещенных в СССР буржуазных кинофильмов типа „Последнее танго в Париже“ или „Восемь с половиной“, советские кинорежиссеры и сценаристы могут познакомиться с ведущими государственными деятелями Советского Союза. Делается это для того, чтобы держать советскую киноэлиту в курсе реальных событий в мире и стране: скажем, лектор Международного отдела ЦК КПСС товарищ Свердлов (брат первого советского президента) довольно откровенно рассказывает о целях советской политики на Ближнем Востоке, в Афганистане и в других частях света. (…)

В марте 1978 года на очередном таком семинаре (под Москвой, в прекрасном Доме творчества Союза кинематографистов „Болшево“, где я провел лучшие годы своей жизни) выступал перед нами председатель Политического управления не то Павлюк, не то Павлюченко — я уже забыл его фамилию и должность, помню только, что весьма значительная фигура — не то второй, не то третий заместитель начальника Политуправления. Зато я хорошо запомнил его выступление. Он уговаривал кинематографистов создать серию фильмов о Советской Армии — танкистах, ракетчиках и т. д. Особенно — о молодых офицерах и военных инженерах. Дело в том, что в последние годы советская молодежь очень неохотно идет в офицерские училища, и еще неохотней талантливая техническая интеллигенция хочет заниматься изобретениями в области военной техники»[156]. Но здесь речь идет только о разовом мероприятии.

А КГБ стремился поставить дело на прочную основу постоянного сотрудничества: «…в Союзе советских писателей создается специальная секция — военно-патриотическая, ее курирует ведомство, возглавляемое Андроповым. КГБ (совместно с советской милицией — так солиднее) назначает особые денежные премии за лучший очерк, репортаж, рассказ, повесть, роман о чекистах, конечно же, бесстрашных, мужественных и обязательно чутких, внимательных, заботливых. И жаждущая наград, премий и денег услужливая пишущая братия, от именитых и известных до начинающих писателей, бросилась выполнять андроповский заказ»[157]. Таких авторов, видимо, из чувства зависти, на Западе стремятся называть «наемными писателями»[158]. Библиотека Конгресса США как-то насчитала в 1964–1972 гг. выпуск более 2400 наименований хвалебных книг и статей о ЧК[159].

Но все это сложилось в систему. Приходили и уходили генсеки и Председатели КГБ, ныне оцениваемые как весьма и весьма противоположные по своему знаку фигуры, менялись взаимоотношения общества и спецслужб, а реально действующая прослойка так и не появлялась… Ныне это объясняют тем, что «до последнего времени исследователи мало уделяли внимания философско-методологическим проблемам безопасности как определенного социального явления. Это было следствием ряда причин: безопасность была монопольной сферой высшего политического руководства, весьма закрытой. Обращение к проблемам безопасности было просто опасно. Вследствие этих и Других причин, слабо разработано само понятие „безопасность“»[160].