— Нет, чтобы что-то ему показать. Научить.

— Что, например? Я знаю, через что прошел Дмитрий. Каким психом ты меня считаешь, если думаешь, что я могу так поступить с ребенком.

— А ты бы прыгнул? Если бы наш отец приказал тебе прыгать, ты бы сделал это?

— Нет, — признал Левандер. — Но я не Иван, Дмитрий может мне доверять.

— Никому нельзя доверять. Вот чему жизнь учила Дмитрия.

— А кто тебя научил этому, Алекси? — спросил Левандер, внимательно глядя на брата, и в его голосе больше не было злости.

— Отец. Я стоял на ступеньках, а он протянул ко мне руки и сказал: «Прыгай». Я не хотел, но он попросил довериться ему…

— И ты прыгнул? — тихо спросила Кейт, уже зная ответ.

— Да. Он позволил мне упасть, а потом смотрел, как я корчусь от боли на полу, и повторял: «Никому нельзя верить».

— Он ошибался, — начал было Левандер, но Алекси резким движением поднялся с шезлонга:

— Я хочу отдохнуть.

В первый раз, идя к дому, он по-настоящему хромал. Похоже, сейчас у Алекси не было ни моральных, ни физических сил притворяться, что все в порядке.

— Иногда, — сказал Левандер, печально глядя на удаляющегося брата, — я думаю, что, каким бы адом ни было мое детство в детдоме, я еще легко отделался.

— Он ошибался.

Кейт не знала, что еще сказать, она до сих пор не могла прийти в себя от услышанного. Как мог этот человек безжалостно растоптать доверие ребенка? Алекси без движения сидел в кресле, глядя в одну точку.

— Ты слышишь, твой отец ошибался!

— Забудь.

— Я не могу забыть об этом, ведь я хочу понять тебя.

— Почему?

— Потому что я волнуюсь за тебя.

— Я плачу тебе за это, — холодно откликнулся Алекси, не поднимая глаз.

— Пожалуйста, не говори так, ты ведь знаешь: есть вещи, которые нельзя купить…

— Не согласен.

— Тогда ты тоже ошибаешься! Потому что…

— Кейт! — Их взгляды наконец встретились. С тем же успехом Кейт могла смотреть на стену, его глаза цвета стали были такими же холодными и бесстрастными. — Меня не интересует, как ты ко мне относишься, меня не интересуют твоя забота и волнение. Как еще более доступно мне это тебе объяснить, чтобы ты наконец поняла. Все, чего я хочу, — это сохранить свой бизнес, и не только «Красавицу», а всю компанию. И в первую очередь я хочу вышвырнуть оттуда свою мать.

— Ты такой холодный, — прошептала Кейт, изумленно глядя на сидящего перед ней мужчину.

— Более чем. Хочешь узнать, почему я так ненавижу ее? Когда мне было семь и приближалось Рождество, мать сказала, что я в этом году был плохим мальчиком и подарков не будет. Я не мог поверить в это и начал их искать. Она не солгала, подарков я не нашел. Зато я обнаружил реальную жизнь.

— Ты узнал о Левандере? — Внутри у Кейт все сжалось, когда она задала этот вопрос, она представить себе не могла, что мог почувствовать семилетний малыш, узнав о семейной тайне. — Я думала, они узнали о том, что он в детском доме, только когда прилетели в Австралию…

— Они знали об этом и раньше. Все это время они знали, что их дети остались в детских домах, но были слишком заняты обустройством новой роскошной жизни, чтобы задумываться о таких мелочах.

— Дети? — воскликнула Кейт.

— Левандер — сын моего отца, у Ивана был мимолетный роман с гувернанткой до того, как он женился на матери. Умирая, мать Левандера умоляла Ивана забрать мальчика с собой в Австралию. Я нашел письма и сертификаты, подтверждающие это. Но тогда же я узнал, что был еще один ребенок — еще до рождения Левандера у Ивана и Нины родился сын. — Он говорил бесстрастно, но его лицо было практически серым. — Даже мои братья не знают об этом. Я пришел к этими бумагами к отцу…

— И что он сказал?

— Он ответил мне с помощью своего кулака. И с помощью ботинок и ремня. Меня больше напугала даже не боль, а страх в его глазах.

Кейт не могла понять, как такое было возможно. Она хотела что-то сказать, но не могла, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

— Он был взбешен и испуган и потерял контроль над собой. Я убедил себя в том, что в этот момент его страх превзошел его любовь ко мне.

С этими словами Алекси снова отвернулся от нее, уставившись в пасмурное небо за окном. Но Кейт знала, что должна заставить его продолжать говорить, иначе он опять закроется от нее.

— Ничто не может превзойти любовь.

— Неверный ответ.

Кейт показалось, что ее кровь застыла в жилах, потому что она поняла, что опять причинила ему боль.

— Когда тебе семь и ты лежишь на полу, а человек, которого ты любишь больше всего на свете, человек, на которого ты всеми силами стараешься быть похожим, избивает тебя, пинает… Когда ты видишь его безумные глаза и чувствуешь его плевок на своем лице.

По лицу Кейт беззвучно катились слезы, но она молчала, боясь прервать его.

— Ты пытаешься убедить себя, что это не твой отец, что на самом деле он любит тебя, что это страх заставляет его поступать с тобой так ужасно…

— Алекси…

— Хватит. Забудь об этом. Я забыл.

— Как ты можешь? Ведь это значит, что у тебя есть еще один брат. Ты искал его?

Он промолчал.

— Ты не смог его найти?

— Нет.

А потом она задала вопрос, которого он так боялся:

— Ты никогда не пытался его искать, да?

Алекси никогда не испытывал такого глубокого, всепоглощающего, пронзающего душу до самого дна стыда.

— Нет.

Кейт не знала, что сказать, и он сказал это вместо нее:

— Я живу так же, как когда-то мои родители: наслаждаюсь богатством и роскошью. Нет, я не пытался его найти. Видишь, Кейт, возможно, это к лучшему, что ты не знаешь меня. Не стоит пытаться меня понять.

— Как ты мог не…

— Нам нужно собираться, — оборвал ее Алекси. — Хватит с меня семейных отношений. И… Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что помогла мне увидеть… Сейчас это уже не имеет значения.

Когда она протянула к нему руку, Алекси уклонился от нее и быстро вышел из комнаты. Кейт поняла, что ее с него тоже «хватит». А еще она поняла, что не должна была ничего говорить, только слушать. Потому что ее ответ и правда был неверным. Кейт опустилась на постель, по ее щекам опять струились слезы. Если, как она сказала, ничто не может превзойти любовь, тогда она только что убила его последнюю надежду на то, что в глубине души отец все-таки любил его.

Кейт медленно шла по пляжу рядом с Крегом и пыталась понять, что же он хочет ей сказать.