— На Бали есть небольшая работа… Ну, не совсем работа, но у меня там друзья, и там шикарный серфинг. Я всегда мечтал перебраться жить туда.

— Но не сделал этого?

— Я хотел быть уверен, что у вас с Джорджи все в порядке. Я знаю, что меня нельзя назвать хорошим отцом, но я… — Он в волнении провел рукой по своим длинным светлым волосам. — Но теперь, когда у тебя все в порядке, теперь, когда есть кому присмотреть за тобой и за Джорджи…

— Ты чувствуешь, что можешь уехать?

— Я буду писать ей, посылать открытки, скоплю немного денег, чтобы она смогла приехать ко мне на пару недель. И еще… — Крег вытащил из кармана конверт. Он не собирался просить у нее денег, он собирался отдать ей их. — Я буду сам присылать ей подарки на дни рождения, на Пасху и за отличную учебу…

Кейт смотрела на мужчину, который отдавал своей дочери все, что мог, все, кроме своего времени, и не знала, что сказать.

— Мы хотим для нее разных вещей, Кейт. Я — волн и свободы, а ты — занятий и школьной рутины.

— Это она хочет занятий и школьной рутины, — откликнулась Кейт, но она не хотела с ним спорить.

Сейчас она поняла, что хоть Крег и не получит премию «Отец года», но все-таки он по-своему любит Джорджи, и, если она спросит, Кейт обязательно расскажет ей об этом.

— Ты позволишь моим родителям привезти ее ко мне, чтобы повидаться?

— Конечно, — улыбнулась Кейт, тронутая его искренностью. По крайней мере, он хотел убедиться перед отъездом, что с ними все будет в порядке.

Она пожелала Крегу удачи, обняла его и направилась назад к дому, удивляясь чувству свободы, которое неожиданно наполнило ее грудь.

Алекси в это время делал собственные открытия. В понедельник утром, сойдя с трапа самолета, он направился прямо в офис. Он был готов сражаться с матерью до последнего, а Нина вдруг решила отказаться от борьбы.

— Я не могу больше бороться с тобой, Алекси.

Он стоял, глядя на слезы в глазах матери, и не мог пошевелиться.

— Забирай Дом Коловски и «Красавицу», только, пожалуйста, выслушай Беленки. Может быть, я не права, может, я была слишком жадной, но у него есть и хорошие идеи.

— Почему ты передумала? — Он так устал от этих игр.

— Шейх Амаллах отменил заказ на свадебное платье для принцессы, и другие наши клиенты тоже. Лавиния сказала мне, что увольняется, потому что она будет работать только на тебя… И остальные тоже. Я знаю, что я плохо умею вести дела, не важно, насколько мне нравится власть, я вижу, что я могу уничтожить все, что так долго строил твой отец…

— Тогда прекрати, — просто ответил Алекси.

— Это я и пытаюсь сделать. В будущем я буду заниматься только благотворительностью. Только, пожалуйста, выслушай Беленки, — с мольбой закончила она.

— Я не могу с ним связаться.

— Он здесь, — ответила Нина, и Алекси почувствовал, как похолодело у него внутри. — Точнее, он прилетает сегодня днем, у нас с ним назначена встреча на два часа. Пожалуйста, Алекси, поговори с ним. Сама я почему-то всегда так нервничаю в его присутствии, что все наши беседы заканчиваются тем, что я соглашаюсь со всеми его предложениями, особенно когда он говорит мне, что этим я помогаю сиротам.

Когда Алекси ехал домой, пузырьки адреналина все еще струились по его венам: он готовился к битве, а получил полную капитуляцию и слезы раскаяния. Сейчас он понимал Нину — ею двигала вина. Алекси практически видел, как она медленно разъедает мать изнутри. Вина за два загубленных в приютах России детства тяжелым грузом лежала на ее душе. И теперь она пыталась успокоить совесть, отдавая миллионы на благотворительность.

Алекси не знал, сможет ли когда-нибудь простить Нину, не говоря уже о том, чтобы простить себя за то, что не попытался когда-то исправить ее ошибки.

Войдя в дом, он увидел следы песка на мраморном полу, игрушки Джорджи, разбросанные по холлу, и извиняющийся взгляд своей горничной.

— Простите, я не успела…

— Не волнуйся, ничего страшного не произошло.

С тех пор как Кейт и Джорджи стали жить с ним, дом стал совсем другим. Все изменилось, даже содержимое холодильника. Нет, там все еще можно было найти свеже выжатый сок из экзотических фруктов и импортное пиво, но теперь с ними соседствовали пакеты с молоком и сырки в виде смешных зверюшек, которые были совершенно отвратительны на вкус, но, несмотря на это, удивительно привлекательны. Алекси уже привык слышать детский смех в разных концах дома, перестал сердиться на хаос, который создавала вокруг себя Джорджи. Например, несмотря на няню, горничную и прочий обслуживающий персонал, следивший за девочкой, каждое утро без исключений она в панике носилась по всему дому, потеряв очередную, совершенно необходимую в школе вещь.

Но это все скоро закончится. Ведь он вернул компанию, а значит, Кейт ему больше не нужна?

Он вошел в спальню и увидел на краю постели ее книгу. Он подошел и заглянул внутрь, чтобы проверить страницу, — 342, а в самолете была 210. А значит, пока он думал, что Кейт сердится на него, она читала книгу. Почему это заставляет его улыбаться?

Она несколько раз пыталась поговорить с ним после того разговора, убеждала, что она сможет его понять, что, возможно, еще не поздно попробовать найти его брата.

Может ли он поверить в это? Может ли он впустить ее в свою жизнь? Может ли он довериться ей?

Кейт хотела не только моногамии, ей нужны были его чувства, мысли, его душа. Стоило подумать, готов ли он отдать ей все это. Алекси вернул книгу на место и почувствовал запах духов Кейт, исходящий от подушки.

Да, ему тоже было что терять.

Больше, чем он смог бы вынести. Поэтому он должен рассказать ей все: о вопросах, на которые он не знал ответа, о страхе, который будит его по ночам, о стыде, который сжигает его каждый раз при мысли о Риминике, брате, которого он оставил позади много лет назад.

Но как он может попросить Кейт поверить в него, когда он сам не уверен в себе, когда он много не помнит и не знает всей правды.

Алекси подошел к окну, посмотрел на залив. Раньше он не обращал внимания на этот прекрасный вид, он заплатил за него, чтобы впечатлять своих потенциальных гостей, а не для того, чтобы наслаждаться им. За окном блестела серебристо-серая гладь океана. Но если вглядеться в нее, можно было увидеть зеленые, голубые, темно-синие оттенки, бесконечное множество цветов. Они постоянно сменяли друг друга, даже не каждое мгновение, а при каждом новом взгляде на них. Ему еще столько всего предстояло увидеть.

Столько всего…

«Никакого доверия».

Его отец был мертв уже два года, но Алекси слышал его голос так, словно он был здесь. И сейчас он был уверен, что Иван был прав.

Она шла по пляжу. Длинный белый саронг окутывал ее бедра, но открывал взгляду ее грудь, едва прикрытую купальником. Ему казалось, что он слышит тихий перезвон ее браслетов, ее кожа была бронзовой от загара, ветер играл с распущенными темными кудрями. И в ней была уверенность, которую, как он считал по глупости, она приобрела в его объятиях.