В африканском небе постоянно парят канюки. Они кружат над телами убитых диких животных или скота, и вскоре перестаешь их замечать. Но теперь я внимательно следил за их полетом. Стервятники кружили на фоне восходящего солнца примерно в полумиле от земли. Я изучил цепочки следов. Отпечатки ног бегущего человека глубоко уходили в мягкую почву. Несколько ярдов убийца следовал за ним, потом вдруг остановился. Он опустился на одно колено. Это было видно по отпечаткам. Поблизости лежала латунная гильза от пули калибра 7,62 миллиметра. Патрон войск НАТО. Я проследил последние шаги бегущего человека до того места, где кружили стервятники.

Я закричал и стал размахивать руками. Огромные птицы отпрыгнули в сторону, переступая с ноги на ногу и хлопая большими крыльями, но не улетели. Через тучу мух я увидел глаза мертвеца. Клювы и когти птиц уже разорвали ему живот, но большая часть тела осталась нетронутой. Голова была еще на месте. У него тоже была борода и коротко остриженные волосы. Теперь я заметил нечто напоминавшее третью окровавленную глазницу. Пуля поразила его сзади и вышла прямо посередине лба. «Мясник — крутой парень», — подумал я. Он попал в цель с расстояния пятьсот ярдов и израсходовал только один патрон. Потом он вернулся к человеку, которого разрубил на части. Но я так и не смог найти следов, указывающих, куда направился мясник, закончив свое дело. Должно быть, все произошло незадолго до рассвета, примерно за полтора часа до того, как я оказался здесь. Возможно, он все еще был где-то рядом, но я не знал, где именно. Я подумал, что вскоре сюда приедет полиция, и мне не хотелось попасться им на глаза. В то же время я надеялся уловить какое-нибудь движение поблизости. Увидеть птицу, вылетавшую из кустов, или тень самого человека. То, что могло бы выдать его. Я не знал, что буду делать, если вдруг его увижу. Я смотрел на пустой горизонт, как моряк, жаждущий увидеть землю. Но так ничего и не дождался.

Когда я вернулся в штаб фонда, Нуреддин, как обычно, стоял за рабочим столом. Я указал на дом: «Кэтлин?» Он махнул в сторону взлетной полосы. В отсутствие Кэтлин я мог общаться с Нуреддином только на языке жестов.

Он делал рамки для ульев. Я стал разбирать сломанные ящики на доски и гвозди. Уорис принесла нам кофе. Это утро почти ничем не отличалось от других за последние две недели. Во внешнем облике Нуреддина не было ничего особенного. Он стоял прямо, как солдат в строю, но в его позе не чувствовалось напряжения. У него было серьезное выражение лица, глаза смотрели строго, однако совершенно невозможно было понять, какие чувства его обуревают.

Меня интересовало, где он достал оружие. Вероятно, это была легкая автоматическая винтовка бельгийского производства. Их заряжали патронами войск НАТО, и многие африканские армии имели их на вооружении в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века. У этих винтовок был длинный ствол, поэтому из них было удобно стрелять на большие расстояния, но их нелегко было спрятать. Если только завернуть во что-то и закопать. Но вряд ли кому-нибудь захочется закапывать такую хорошую винтовку в сырую землю.

Нуреддин пришел из лагеря в наш поселок еще засветло, чтобы забрать винтовку. Если он не догадался, что я за ним следил, значит, она все еще должна быть там, где он ее обычно прятал. Возможно, у меня под носом. Только не на столе, где он работал. Здесь все было на виду. И не в доме, где его случайно могли обнаружить я или Кэтлин.

Я закончил разбирать ящик и пошел за другим к горе ящиков около стены. И тут я все понял. Мы всегда брали ящики либо сверху, либо из середины. Внизу они были плотно прижаты друг к другу. Но если их раздвинуть, то можно спрятать там снаряды, винтовку и все, что угодно.

Уорис вышла из дома. Она несла еще кофе отцу и мне. Он кивнул в знак благодарности, и она, поставив поднос на стол, обняла отца. Она иногда делала так, потому что просто радовалась тому, что он рядом.

Кэтлин улетела давно. Теперь, когда небо стало чистым, прибывало много самолетов с продовольствием, поставка которого задержалась на несколько дней или даже недель. Поэтому не было ничего удивительного, что Кэтлин до сих пор не вернулась. Но в этих местах ничего нельзя знать наверняка. Опасность подстерегала на каждом шагу. И не только здесь. Так было повсюду. И я чувствовал, что никому не могу полностью доверять.

Я решил, что настал момент действовать. С помощью Кэтлин я получил довольно точное представление о том, как выглядел Волла-Джора. Там было четыре низких здания, включая главное, и маленькая мечеть. Обычно там находилось около тридцати человек охраны, по большей части арабы. Все вооружены автоматами Калашникова или винтовками М-16, кроме того, имелось четыре внедорожника, оснащенных 50-миллиметровыми пушками. Однако число людей на ферме время от времени менялось, и их точное количество определить было невозможно. Контингент самой «Аль-Каиды» был невелик: три араба, покинувших Афганистан несколько месяцев назад и служивших в качестве личной охраны Абу Зубаира. Сам Абу Зубаир находился на ферме не постоянно. Ближе к побережью у него был еще один дом, куда он временами наведывался. А иногда Абу Зубаир просто исчезал.

Самое время было искать подкрепление. Значит, Гриффин идет по моему следу? Вот пусть Гриффин сам и придумывает, как поймать Абу Зубаира, хотя федеральные агенты, возможно, только бы все испортили. Однако я был на пределе возможностей и не имел ни приличного оружия, ни взрывчатки, ни поддержки, чтобы провести собственную операцию. Мне надоел этот мир, где не существовало ничего истинного и все было позволено. Я устал и больше всего на свете хотел вернуться домой.

Нуреддин стоял передо мной и как ни в чем не бывало, как будто сегодня утром ничего не произошло, распиливал доски.

Да, пора было действовать.

«Лендровер» с рычанием подъехал к поселку. Кэтлин улыбнулась мне, выходя из машины.

— Пойдем в дом, спрячемся от солнца, — позвала она. — Я только что встречалась со своим тайным осведомителем. Завтра мы все узнаем.

— Расскажи мне поподробнее.

— Мой источник информации летит сейчас над Волла-Джора. Я же говорила, он часто бывает в тех местах. Он покупает там мед.

— Что он знает об Абу Зубаире?

— Думаю, почти все. Знаешь, даже шутил по этому поводу. Сказал, что Абу Зубаир, возможно, самый охраняемый продавец меда на свете.

— О чем ты его спрашивала?

— Обо всем, что так хотела узнать в последние месяцы. Бассаму можно доверять в гораздо большей степени, чем остальным людям, с которыми я общаюсь.

— И все же о чем именно ты его спрашивала?

— Я спросила, кто такой Абу Зубаир и как долго он собирается здесь находиться. Самые обычные вопросы, я их всегда задаю.

— Он тебе ответил?

— Он собирает информацию, чтобы ответить на эти вопросы.

— Отлично. А кто этот человек? Он сомалиец? Кениец?

— Нет-нет. Он араб. Кажется, из Ливана или из Сирии. Очень воспитанный. — Она помедлила секунду. — О нет. Не надо больше вопросов. Кажется, я и так сказала слишком много.