Применительно к общей стратегии развития общества изучение мифогенеза как когнитивного процесса с учетом особенностей авторского мифодизайна должно дать ответ на вопрос об основных механизмах функционирования менталитета современного, условно «постсекулярного», информационного общества, основанного на культуре массового потребления. Мифотворчество, тем самым, помещается в центр процессов перехода от индустриального общества к информационному, во многом определяя присутствие в социуме феноменов «постсекулярности», манипулирования общественным и индивидуальным сознанием, де– и ресакрализации религии.

Миф также должен быть рассмотрен как один из факторов конструирования событий, составляющих ткань социокультурной реальности и обеспечивающих целостность картины мировосприятия. На современном этапе развития общества в значительной мере изменились отправные точки и стимулы для получения информации, начали работать новые модели формирования мировоззренческих парадигм. Обращение к визуальному как первоочередному источнику получения информации повлекло за собой изменение временных рамок ее восприятия, заставило измениться нарративы, поставило вопрос о жизнеспособности и необходимости последних. Эти особенности конструирования и передачи информации повлекли за собой трансформацию ритма и логики процессов мифогенеза на индивидуальном и коллективном уровне.

Определение закономерностей складывания мифологической структуры на основе изменившегося соотношения нарративного и визуального, принципов ее деформации, влияния других мировоззренческих форм и формирования на этой основе математических моделей событийного и процессуального мифодизайна позволят конструировать когнитивные модели, применительно к прикладным отраслям научного знания. Это позволяет систематизировать имеющие место и потенциально возможные технологии событийного формирования реальности/управления ею через символическую политику, конструирование исторической памяти, формирование образа будущего, брендинг широкого круга социальных объектов; установить основные технологии и инструменты мифодизайна, позиционироания, трансляции и продвижения мифов.

Детальный анализ особенностей мифогенеза и мифодизайна в политическом, художественном и бытовом пространстве способствует определению механизмов складывания гражданской идентичности, а также соотношения в процессе самоидентификации индивида и группы различных форм мировоззрения, влияющих друг на друга.

Выявление роли мифа в кросскультурной коммуникации, в процессах «языковой локализации», переносах смыслов из одной культуры в другую предоставляет возможности прогнозирования и оценки эффективности в разных точках социального пространства. Выявление роли мифа в современном культурогенезе и публичном пространстве позволяет создать прогностические модели развития общества в разных типах социального пространства и перспективы развития высокого и массового искусства, публичного пространства в целом.

Нагруженность соврмененного политического публичного дискурса фейками свидетельствует о том, что наиболее интенсивно современные мифы функционируют в сфере политической жизни, партийных противостояниях и связанных с ними эстетических течениях. Консервативный тренд, ставший доминирующим не только в российском политическом дискурсе в XXI веке, стал следствием «работы» политических мифов, воспринятых общественным сознанием и реализуемым в политической практике. Традиционные ценности оказались адекватными восприятию политической реальности большинством российских граждан. Так называемые «духовные скрепы» – это реализованные на практике мифологизированные представления коллективного сознания, которые коренятся в традиционном восприятии социально-политических процессов. В условиях глобальных перемен политические установки части россиян преломляют традиционное восприятие мира через призму ценностей постиндустриального общества массового потребления. Возникает либерально-консервативный синтез как результат открытости страны особенно в первые два десятилетия постсоветской истории.

Политический миф составляет «превращенную форму политического сознания» и особенно эффективно используется в качестве идеологического инструмента воздействия на многообразные социальные ситуации. Именно он, по нашему убеждению, представляет собой наиболее характерную и последовательную форму социально-светского мифа, по этим причинам заслуживая особенно тщательного рассмотрения.

В современных условиях развития цифровых технологий, виртуальных платформ и новых медиа процессы смены способов коммуникации породили смену культурной парадигмы и стимулировали процессы повсеместной мифологизации и визуализации желаемого [Media 2006]. Данные тенденции, в связи с распространением цифровых форматов находятся только в начале длинного пути изменения способов и форм коммуникации, идентификации и мифологизации, поэтому чрезвычайно значимым видится выявление особенностей конструирования нового мифологического поля в цифровом пространстве.

Для этого поля характерно интенсивное взаимодействие визуальных и нарративных факторов смыслообразования, порождение мемов, легко переходящих в сферу коммерческого и политического маркетинга [Varieties 2019]. Доминирование визуальной культуры, сочетаемой с аудиальными новациями, в образовании, СМИ, массовых культурных практиках и коммуникациях заставляет переосмыслить те механизмы и инструменты, которые могут быть задействованы для транслирования желательной информации, формирования общественного мнения и закрепления набора стереотипов, перенося мифогенез в поле зрительного восприятия.

Ранее главным инструментом формирования смысловой картины мира в социальной коммуникации выступали тексты, содержащите смыслообразующие нарративы, которые транслировались в устной речи, затем в печатных текстах, а изображение играло преимущественно иллюстрирующую роль, обеспечивая наглядность транслируемых смыслов. В наше время ситуация радикально меняется. На первый план выходит непосредственно фото-видеоматериал, интенсивно порождаемый и транслируемый социальными сетями. По данным Insivia у любого сайта в 53 раза (!) больше шансов попасть на первую страницу Google, если он содержит видеоданные. На YouTube ежедневно появляется по 1 млрд часов видео, которые смотрят больше 2 млрд пользователей по всей планете. Немалый вклад вносит Facebook, где видео намного чаще комментируют и репостят. При этом за последние два года удваиватся и удваивается количество активных участников и зрителей Tik-Tok. И аудитория YouTube, смотрящая, что им покажут, и непрерывно снимающие видео ТикТокеры – благодатная среда яркой эмоциональной подачи коммуникационного контента [Соловьев 2021].

Трансформация нарративов, в том числе и аудиальных, конкурирующих с визуальными практиками в эффективности распространения смыслов и норм, также направляет мифогенетические процессы в новое русло. Только детальное изучение специфики изменившегося соотношения визуального и нарративного/аудиального в культуре, в том числе – в виде фейков и постправды, позволит прогнозировать содержательные и формальные стороны разворачивающегося в социокультурном пространстве.

Общие смысловые картины мира формировались правящими элитами и транслировались социуму. И если на ранних стадиях человеческой истории эта общность начиналась и подкреплялась «жесткой силой» (hard power): физическим насилием, войнами, то с течением исторического времени формирование и распространение альтернативных смысловых картин мира стало приводить к социальным, политическим революциям, формированию новых государств. Возникли модели управления и манипулирования, разнообразие которых выражается в сочетании жесткой или мягкой формы и жесткого или мягкого содержания: «жестко-жесткие» – военно-полицейские методы, воздействующие на тело, подробно описанные М. Фуко [Фуко 2011; Фуко 1999; Фуко 2010b]; «мягко-жесткие» – религия и идеология, насаждаемые силой, от религиозных войн до тоталитарных практик; «жестко-мягкие» – от социального контроля над девиациями до карантинных мер в пандемию; «мягко-мягкие» – управление вниманием, интересом с помощью игр, развлечений, других практик, реализуемых преимущественно в сфере свободного времени.