— Квинт! — гаркнул профессор. — Мне нужно поговорить с тобой!

— Дверь не заперта, профессор!

— Квинт!

— О, во имя Неба! — Квинт вылез из постели и поковылял к двери. — Я же сказал… уй!!!

Когда он потянулся к ручке, дверь распахнулась и сбила его с ног. Высочайший Академик появился в дверном проёме, в руке зажжённый фонарь, лицо искажённое, но румяное. Его пылающие красные глаза лихорадочно рыскали по комнате.

— Квинт, это срочно, — сказал он. — Мне нужно, чтобы ты сейчас же пошёл со мной.

Квинт кивнул и встал на ноги. Дверь очень больно стукнула его по голове.

— Сейчас оденусь, — сказал он.

— Да… Да… — послышался рассеянный ответ. Пока Квинт одевался, профессор повесил фонарь на стенку и расхаживал по комнате. — Я не мог заснуть всю ночь, — возбуждённо бормотал он. — Сомневаюсь, смогу ли я вообще спать теперь, если… если не попытаюсь ещё раз. — Он говорил все громче, беспокойнее, потом остановился и схватился за голову.

Квинт встревожено следил за ним краем глаза, продолжая застёгивать башмаки, куртку, пояс. Почтённый профессор был, очевидно, на грани отчаяния.

— О, прости меня за то, что я сделал… за то, что я развязал.

Квинт молчал. Он понимал, что эти слова предназначены не ему. Профессор снова начал вышагивать по комнате.

— Так изощрённо… так хитро… Это моя последняя надежда. Небом клянусь, в этот раз я смогу… Потому что если я не смогу… — Он повернулся к Квинту и сосредоточился на его лице, как будто видел его впервые. — Я должен это сделать…

— Профессор? — недоуменно спросил Квинт.

Профессор взял свой фонарь:

— Пошли. Надо поработать.

Снаружи было темно, очень темно; самый тёмный час ночи перед зарёй. Кроме фонаря профессора, не было видно ни огонька. Следуя вдоль Западной Пристани, огни которой также все погасли, Квинт обратил внимание на небо.

Впервые с момента его прибытия в Санктафракс звёзды казались такими же яркими, какими он видел их с палубы «Укротителя Вихрей». На юге видно созвездие Бориуса-Паука. А тут — Митрас Большой Бандербер. Далее к востоку — Дарш-Дракон, с постоянной Восточной Звездой у конца его левого крыла.

Квинт вздохнул. Когда огни Санктафракса и Нижнего Города горели, звёзды были едва видны. Ему очень не хватало их привычного узора. Но сейчас, видя звёздное небо снова, он понимал, что ещё больше ему не хватало его отца и жизни на борту пиратского судна.

— Побыстрей, Квинт, — от клетки донёсся голос профессора. — У нас ни минуты лишней.

Квинт заспешил к профессору. Не время было предаваться тоске по дому, которым был Для него «Укротитель Вихрей», Отец оставил его с Высочайшим Академиком, значит, именно ему Квинт и должен был сейчас не задумываясь повиноваться.

— Прошу прощения, профессор, — сказал он. — Больше это не повторится.

— Надеюсь, — пробормотал профессор, уже входя в клетку. Он зажёг лампу и повернул голову к Квинту. Если ты меня доставишь вниз ко входу в туннель так же быстро и чётко, как в прошлый раз, мы об этом забудем.

Квинт кивнул, пожалев про себя, что не успел сказать Марис об этой новой экспедиции. Он встал к рычагам управления.

— По моему сигналу отпустите цепь, профе… А-а-а-а-а! — Квинт закричал, когда ветхая клетка вдруг стала падать. С трудом удерживаясь на ногах.

Квинт нажал ногой на тормоз, лихорадочно перебирая ручные рычаги равновесия. Бесполезно. Значит, клетка оторвалась?

Цепь гремела, разматываясь. Клетка скрежетала. Внезапно она резко накренилась и замедлила падение.

— Слава Небу! — выдохнул Квинт. — Я думал, дело плохо. Эти старые механизмы иногда непредсказуемы, профессор.

Глядя вниз с пристани, Бэгзвил, плоскоголовый страж, стёр мясистой рукой капли пота со лба. Чуть было всё не пролетело мимо него! Эта старая клетка могла сама сделать всё дело. А этого допустить нельзя. Потому что Бэгзвил уже был готов так потрудиться над механизмом клетки, чтобы с Высочайшим Академиком произошёл трагический случай. Но время ещё, не пришло. Он должен был сначала получить деньги за работу. Две сотни золотых монет — такую сумму назвал Бэгзвил, и хотя тот тип в капюшоне, с серебряным наносником не согласился, он и не отказался. Нельзя, чтобы профессор умер, прежде чем Бэгзвил оформит сделку. Он останется ни с чем.

Бэгзвил уставился на клетку, болтавшуюся далеко внизу. Она выглядела такой хрупкой! Покряхтев с неудовольствием, Бэгзвил отвернулся и заспешил прочь. У него были важные дела.

Квинт полностью овладел управлением, спуск продолжался плавно. Снова клетка затормозила у входа в туннель, снова профессор прикрепил её шнуром к выступу и велел Квинту дожидаться. Профессор с фонарём в одной руке и посохом в другой удалился и исчез в туннеле, но Квинт в этот раз не остался в клетке.

Когда мерцание фонаря и постукивание посоха отдалились, Квинт, поколебавшись, отцепил лампу от клетки. Затем он проверил прочность крепления клетки к скале, открыл дверцу и осторожно вышел на выступ перед входом в туннель.

Крупный белый ворон, сидевший выше отверстия в скале, взмыл в воздух, сделал круг и, яростно каркая, спикировал на Квинта. Квинт уклонился и нырнул в туннель. Он поднял лампу и замер в удивлении. Впервые он был в скале, и то, что он увидел, потрясло его. Как будто он находился внутри громадного гнёзда лесной осы. Множество камер и туннелей, казалось, бесконечно разбегаются в разные стороны. Ветер бормотал и завывал, пролетая мимо; туннель, казалось, светился. Каменные соты казались почти живыми. Вспомнились наставительные слова Словотока: небовед туда не пойдёт.

«Небесный пират тоже не пойдёт», — подумал Квинт. По крайней мере, нечего ему там делать. Но вот он стоит у края этого обманчивого лабиринта из узких туннелей, каждый из которых может расплющить его насмерть или замуровать, если удача покинет его среди постоянно сдвигающихся скал. С замирающим сердцем Квинт тронулся в путь. Он не прошёл и дюжины шагов, как наткнулся на три туннеля, разбегающихся в разные стороны. Только по слабому жёлтому свету, падавшему от лампы, Квинт смог выбрать левый. Он заспешил по нему, но беспокойство его возросло. Он понял, как легко может затеряться, и вытащил из кармана кусок чёрного мела, чтобы отмечать путь.

Столетия неконтролируемого и непредсказуемого роста скалы сделали туннель извилистым, как след червя. Квинт шёл дальше и дальше, каждые несколько шагов останавливаясь, чтобы отметить свой путь. Каждый раз, когда Квинт останавливался, ему казалось, что за ним следят. Оглядываясь, он ничего не мог увидеть. Лишь постоянно слышалось шипение и шуршание ветра, продувающего растущую пористую скалу.