В какой-то момент Ярик завел ее руки за спину и с силой сжал запястья в своей ладони. Второй продолжил водить по телу, прижимаясь губами к груди, ключицам, шее. Яна вертела головой, не позволяя ему снова завладеть губами, и тихо, всхлипывая, умоляла отпустить. Противная дрожь сковала все тело, и всякие попытки вырваться приносили лишь нестерпимую боль. Вскоре появилась мысль – пнуть коленкой Ярику в промежность, но он, словно заранее предвидев такой поворот событий, встал между Яниных ног.

– На этот раз все будет так, как я захочу, – прошептал Ластоверов, тяжело дыша. – Ты больше не его девушка. Он послал тебя. Но мое желание никуда не делось. И я возьму то, что мне полагается.

Яна не успела опомниться, как он оторвал ее от стены и, припечатав к столу животом, заломил руки за спину. Боль ударила с новой силой. Она вскрикнула.

– Что ты делаешь?! Отпусти меня! – взмолилась Яна, пытаясь вырваться, но не получалось. – Отпусти…

Обидчик был слишком силен и беспощаден. Дальше все происходило, как в тумане… Отчаяние захлестнуло ледяной лавиной боли, когда Яна почувствовала, как Ярик со спины вошел в нее. Резко, безжалостно, ломая и оскверняя все ее существо. Она судорожно сжалась, глаза защипали от слез, а крик никак не мог сорваться с губ, опухших от взятых силой поцелуев…

– Я тебя ненавижу, – шептала она, смирившись с тем, чего изменить не в силах. – Ненавижу… Ты ответишь за это…

Апатия поглотила Яну. Ничего уже не исправить…

Наконец, Ластоверов перестал двигаться и отстранился. Получил, чего хотел… Казавшийся бесконечным ад, закончился. Глотая слезы, Яна медленно, что было сил, приподнялась на руках, чувствуя нестерпимую боль в промежности. Тело тряслось, точно в лихорадке, разум застлал туман. Яна не испытывала почти ничего. Только дикую ненависть и чувство омерзения. Взгляд выхватил на столе ножницы. Натянув приспущенные леггинсы, в отчаянии схватила ножницы и бросилась на Ярика, который застегивал ширинку на джинсах. Застала его врасплох. Со всей злостью вонзила острые лезвия ему в плечо. Один раз, потом другой. Крик Ластоверова привел Яну в чувство, и она разжала пальцы. Ножницы брякнули об пол. Она отшатнулась от обидчика и, дрожа всем телом, выскочила из квартиры. Сбежав по лестнице, пулей вылетела из подъезда и бросилась, куда глаза глядят. Не знала, как добралась до дома, главное, что теперь в безопасности. Яна глянула на ладони, испачканные кровью, и заревела, упав на кровать.

Стоя под теплыми струями воды Яна судорожно терла кожу мочалкой, будто пытаясь стереть липкие, мерзкие прикосновения ничтожества, которое надругалось над ней. Ничтожества, для которого нет ничего святого в этой жизни. Ничтожества, которое отравило ей и Стасу жизнь. И чем дольше думала о случившемся, тем сильнее сожалела, что не убила его. Яна была сломлена, чувствовала себя грязной и ничтожной. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Одна мысль – убежать. Туда, где никто не найдет. Она села в ванной и, заметив синяки на запястьях, снова безнадежно заревела. Со слезами уходила боль, и становилось немного легче. Совсем немного… В памяти всплыли слова мамы, когда она утешала Яну после смерти Игоря: «Боль пройдет. Время все лечит». На это и была надежда.

Выйдя из ванной, Яна вытерла полотенцем мокрые спутанные волосы и надела неприметное серое платьице. Отыскав документы и взяв кое-какие вещи, которые поместились в сумку, с сожалением окинула взглядом квартиру, вздохнула. Здесь нет будущего, лишь воспоминания, от которых больно сжималось сердце.

К счастью, Яна успела на десятичасовой автобус, что шел до Канашево. В этом селе она когда-то жила с семьей. Там окончила школу, а потом отца перевели по работе в Южноуральск, где Яна и получила высшее образование. В Канашево осталась бабушка, но несколько лет назад она умерла, поэтому ее дом так и пустовал. Спустя недолгих сорок пять минут, глаза уже взирали на деревянный белый домик с синими ставнями, краска на котором местами облупилась от времени. Здесь Яна и собиралась начать жить заново.

Она стояла у калитки, не решаясь войти, и вскоре услышала мужской голос слева от себя.

– Вы что-то хотели?

Обернулась на звук и увидела невысокого ростом коренастого мужчину лет тридцати, одетого в форму полицейского.

– Это дом моей семьи, – отозвалась Яна.

– Так Зинаида Петровна была вашей родственницей? – продолжал допытываться незнакомец.

– Да. Бабушкой.

– А я местный участковый – Степан Коновалов. Если что нужно, обращайтесь. Надолго к нам?

– Пока не решила, но спасибо, Степан. Меня Яной зовут.

– Яна. Красивое имя.

Она старалась быть приветливой, хотя, в свете нынешних событий это едва удавалось. Когда участковый ушел, Яна отыскала над косяком двери ключ и вошла в дом. Поставила сумку на пол и сама села на стул. Усталость сковала тело, но больше всего саднила душа. Чтобы не думать о случившемся в Копейске, занялась уборкой: вымыла полы, выхлопала половики, помыла окна, холодильник. Работа помогла на время забыться и, вымотавшись, Яна уснула. А утром пришлось сходить в магазин. Набрав самых необходимых продуктов, поплелась домой.

– Батюшки! Молотова? Ты ли это?! – воскликнула девушка, идущая навстречу.

Яна едва ли узнала в ней подругу детства, ведь Люся Звонарева, по прозвищу Люсьен, всегда носила длинные волосы, заплетала их в косу. У этой же девушки была стильная стрижка до плеч, да еще и цвет волос изменился с каштанового на черный. Да и прошло слишком много лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Закадычные подружки, которые делились друг с другом сокровенными тайнами и мечтами, печалями и радостями. Люся еще после окончания школы забеременела от любимого Васьки и родила ему сына, в то время как Яна корпела над учебниками, чтобы поступить в институт.

– Люсьен, привет, – улыбнулась Яна насколько могла это сделать. – Рада тебя видеть.

Они поравнялись и обнялись.

– А по тебе не скажешь. Или случилось что?

– Не хочу говорить об этом, – Яна сжала зубы, будто бы пытаясь удержать этим действием боль внутри.

– Ох, не нравится мне твой тон, Молотова, но ладно. Не буду в душу лезть.

Люся взяла Яну под руку и со словами: «Давай помогу» забрала у нее пакет с продуктами.

Хоть и на душе кошки скребли, но встреча с подругой обрадовала Яну. Ведь там, в Копейске, у нее не было подруг. А иногда так хотелось выговориться. Может быть, поэтому она сбежала в деревню? И, может, действительно стоит открыться школьной подружке и попросить совета?

– Ты надолго к нам, Янчик? – поинтересовалась Люська.

– Пока не знаю.

– У-у-у, так мы с тобой далеко не уедем, – настаивала Звонарева. – Тебя твой хахаль обидел? Ты от него сбежала?

– Люсь, все слишком сложно. Не хочу загружать тебя своими проблемами.