в полтора раза зацепила всех участников.

Алексей же выдохнул.

Он себе наговорил массу проблем. Не ожидал, что отец ему эти сельские забавы и поручит. Не агроном он. Вообще. Никак. В детстве немного проводил время в деревне и видел что-то. Ну и студентом «на картошку» ездил, где больше не о сельском труде думал, а за девочками ухлестывал да рыскал в поисках горячительного. Юность она такая…

А ведь продлись это заседание еще полчаса-час, и Петр мог бы еще что на сына повесить. Разве уж он так шпарит, выдавая идеи, так и пусть их идет реализовывать.

— Молчал бы лучше… — буркнул Алексей, выходя на улицу и направляясь к повозке. Так как всей толпой, прямо с совета, направились в дом Патрика Гордона.

— Не лучше, — ответил внезапно оказавшийся рядом отец.

— Я в этом почти ничего не смыслю.

— Как будто мы смыслим больше, — усмехнулся он. — Но ты хотя бы… кхм… догадываешься о том, как все это сделать. Я не говорю, что ты этим делом будешь все время заниматься. Нет. Просто попробуй… ну… ты понимаешь.

— Но…

— Не ты ли говорил, что людей на мануфактурах нужно кормить? А тут — в полтора раза прирост еды будет. Ты понимаешь? Это же…

— Больше, — буркнул Алексей, перебивая отца.

— Больше?

— Да. Если не забывать про картошку. Но мне потребуется несколько добрых механиков и рукастые мастеровые для них — в работники.

— Это еще зачем?

— Чтобы больше получилось. Там много что можно и нужно удумать. И конную косилку, и сеялку, и молотилку, и еще чего. Что сильно ускорит работы и позволит меньшему количеству рабочих рук делать сильно большее.

— Хм. Занятно. Впрочем, потом об этом…

Глава 10

1699 год, декабрь, 2. Копенгаген

Фредерик IV, король Дании, отпил из бокала французского вина и посмотрел на стоящего перед ним человека.

— Что вам удалось разузнать?

— Питер действительно ведет подготовку к войне. Но скверно.

— Отчего же?

— Наши люди пишут, что русская армия такая же, что и прежде. Слабая. И он не прикладывает никаких усилий, чтобы ее улучшить.

— И на чем же основаны их убежденность?

— В 1697 году Питер выступил к взятию османской крепости Азов. Маленькой крепости на дальних рубежах. Султан укрепил гарнизон за счет крепостей Крыма. И там находилось около семи тысяч.

— Ого! Для маленькой крепости весьма и весьма прилично!

— Да, ваше величество. Но есть важная деталь. В те крепости отправляли всякий сброд. Не годный не только к полевой службе, но и даже к крепостной, но на, допустим, австрийской границе. Там, где действительно нужно драться. Азов и Крым — глухой угол осман. И вот против них он выставил войско в семьдесят пять тысяч.

— О! — удивился король.

— И эта армия лишь измором сумела принудить ту маленькую крепость к капитуляции. Старые крепостные стены многовековой давности были тонкими и не способными держать удар даже легких пушек. Снаружи их прикрывал земляной редут. И вот это убожество, не достойное и значимого промедления, Питер провел две кампании. Взял сию крепостишку. Но и то, лишь из-за усилий шотландского генерала Патрика Гордона, что стоял на русской службе. А перед тем воевал по всей Европе. Однако недавно он умер…

— Какая печаль… — равнодушно заметил Фридрих. — И твои люди думают, что Питер бесконечно слаб?

— Да. И именно с этим связаны его промедления. Взятие Азова и поездка по Европе позволили ему трезво оценить свои возможности.

— Значит, — повернулся король к другому человеку, сидящему чуть в стороне, — вы рекомендуете начинать войну, не дожидаясь готовности русского царя?

— Нет, ваше величество. — степенно ответил тот человек.

— Тогда я вас не вполне понимаю.

— У Питера нету доброй армии. Все эти десятки тысяч солдат — просто сброд. Но в здравомыслии ему не откажешь. Атаковать шведов сейчас слишком рискованно. В наших интересах выждать, пока они ввяжутся в войну за испанское наследство на стороне одной из коалиций. И когда они там завязнут — ударить.

— Главное, ваше величество, чтобы шведская армия покинула Швецию. И не могла быстро в нее вернуться.

— Но он может атаковать нас через Голштинию. — возразил король.

— Для того, чтобы этого не произошло нам и нужен Август. Он со своей саксонской армией ударит Карлу в спину, если тот рискнет войти в Голштинию. Мы же со своей стороны лишь имитируем высадку в Сконе, перебросив туда один или два полка. Для шума. Остальными силами направимся в Голштинию, где и зажмем Карла, совместно с саксонцами.

— А саксонцы на это готовы? Разве у Августа угасла жажда Риги?

— Мы смогли его убедить, что, лишив Карла полевой армии, сможем спокойно брать интересующие нас города. Набрать же новую ему будет крайне сложно из-за совершенного опустошения в казне.

— А Питер? Он разве в вашем плане не участвует?

— У него нет армии. — развел руками третий человек, стоящий поодаль. — Какой от него прок? Разве что позволить в его землях завязнуть Карлу. Но тогда у нас нет уверенности в долгом его сопротивлении. Мы полагаем, что Карл найдет в землях Питера припасы и деньги, столь нужные ему для войны против нас. И было бы разумнее, чтобы король Швеции увел свою армию на большую войну. Там ее потрепал. И был добит уже нами.

— Еще недавно вы невысоко оценивали Карла. Что поменялось?

— По вашему совету мы попробовали разузнать о нем больше. И нас неприятно удивила страсть, с которой Карл изучает военное дело. И то, в сколь добрых отношениях он со своими генералами и солдатами. Опытными. Это пугает. Это явно говорит о скорой войне. Он рвется в бой и жаждет славы.

— Питеру нельзя помочь привести армию в порядок? Эти десятки тысяч стали бы нам добрым подспорьем.

— Его армию нужно распускать и собирать заново. Учить иначе. Всю. От солдат до генералов. Да, у него на службе офицерами многими европейцы. Но далеко не все из них толковы в военном деле. Многие из них обычные проходимцы и плуты, которые сумели втереться в доверие или к самому Питеру, или к кому-то из его предшественников. Такие жемчужины как Патрик Гордон единичны.

— И что? Неужели Питер не делает ничего? Это так странно…

— Почему ничего? Он делает запасы пороха, свинца, сукна, пушечной меди… Все выглядит так, что он пытается подготовиться к поражению. Чтобы выставлять вновь и вновь свою бесполезную армию против своих врагов.

— Хотя, признаться, один полк московский ныне добро упражняется. И стрелять, и ходить, и биться. Даже выдумал призанятный