Гильдебранд)[66]. Мирная жизнь для Венеции подошла к концу лишь в 1081 г., когда новый византийский император Алексей I Комнин призвал силы республики на помощь в борьбе против нормандской угрозы.

Завоевания нормандцев в Южной Италии и на Сицилии – одна из величайших эпических страниц во всей европейской истории. Когда Алексей обратился за помощью к венецианцам, в Апулии еще оставались старики, помнившие те времена, когда молодые и легкие на подъем охотники за удачей начали проникать сюда из-за Альп. Прошло немногим более одного поколения – и во власти нормандцев уже оказались все земли к югу от реки Гарильяно. В 1053 г. они разгромили далеко превосходившую их числом армию, во главе которой стоял лично папа римский Лев IX; папу захватили и продержали в плену девять месяцев. Шесть лет спустя папа Николай II даровал Роберту Отвилю по прозвищу Гвискар (Хитрец) титулы герцога Апулии, Калабрии и Сицилии. С последним он несколько поторопился: на Сицилии тогда хозяйничали сарацины. Прошло еще тринадцать лет, прежде чем Палермо сдался Роберту, а после этого – еще двадцать, прежде чем весь остров окончательно перешел под власть нормандцев. Но еще до падения сицилийской столицы Роберт Гвискар начал присматриваться к иной, гораздо более далекой цели. Он уже задумался над самым дерзким (даже на фоне собственной необыкновенной карьеры) предприятием – организованным вторжением в земли Византийской империи, которое должно было увенчаться взятием Константинополя. Внутренние проблемы в южноитальянских владениях еще несколько лет не позволяли Роберту приступить к воплощению своего драгоценного замысла, но к концу весны 1081 г. он наконец собрал и подготовил флот. Первой его мишенью стал Дураццо, откуда через весь Балканский полуостров до самой столицы империи тянулась древняя Эгнатиева дорога, проложенная лет за восемьсот до этих событий.

Получив известия о том, что Роберт высадился на имперской территории, Алексей Комнин тотчас обратился к дожу с настоятельной просьбой о помощи. Это, пожалуй, было лишним: господство нормандцев в проливе Отранто представляло для Венеции не менее серьезную угрозу, чем для Византии. По крайней мере, Доменико Сельво откликнулся на призыв без малейших колебаний. Распорядившись немедленно снарядить военный флот, он лично принял командование и, не теряя времени, пустился в путь. Спешка себя оправдала: он и так едва не опоздал. Нормандцы уже успели бросить якоря близ Дураццо (хотя в дороге их задержали сильные бури, стоившие им нескольких кораблей), когда туда же подошли венецианские боевые галеры.

Воины Гвискара сражались отважно и упорно, но недостаток опыта в морских сражениях подвел их. Венецианцы прибегли к старому византийскому трюку – привязали сиденья к верхушкам мачт и усадили туда людей с камнями и дротиками, чтобы те обстреливали врага с высоты. Судя по всему, им был известен и секрет греческого огня; по крайней мере, нормандский хронист Готфрид Малатерра рассказывает, как они, «искусно метнув огонь, который называют греческим и который нельзя потушить водой, из скрытых под водой трубок, коварно сожгли посреди волн чистейшего моря один из наших кораблей»[67]. Против такой тактики нормандцы были бессильны; в конце концов их флот, изрядно поредевший и потрепанный, отступил в гавань.

Однако нормандская пехота, высадившаяся на берег перед битвой, оставалась полностью боеспособной. После восьмимесячной осады (в ходе которой нормандцы наголову разбили византийское войско под началом самого императора) город Дураццо сдался. Алексей к тому времени уже отправил в Венецию щедрые дары, благодаря дожа за помощь; надо полагать, он не проявил бы подобной щедрости, если бы знал, что город пал из-за предательства венецианского купца, жившего в Дураццо и открывшего городские ворота захватчикам в обмен на руку одной из дочерей Роберта Гвискара.

Итак, первое поражение, которое Венеция нанесла нормандским войскам, обернулось для тех лишь временными неудобствами, хотя поначалу и казалось сокрушительным. После падения Дураццо местные жители, и без того не питавшие верноподданнических чувств к Византии, практически отказались от дальнейшего сопротивления, и Роберт Гвискар продвигался к своей цели беспрепятственно. Через несколько недель ему уже покорилась вся Иллирия, а вскоре ее примеру последовал важный македонский город Кастория, расположенный примерно посередине пути через полуостров. Если бы Роберт удержал набранный темп, то к началу следующего лета он почти наверняка уже стоял бы у ворот Константинополя, а оттуда до его конечной цели – императорского престола – было подать рукой. На его беду, именно в этот решающий момент пришло срочное послание от папы. Гвискара настоятельно призывали обратно в Италию.

В этой книге, увы, не место истории о том, как весной 1084 г. император Генрих IV захватил Рим, а папа Григорий VII укрылся в замке Сан-Анджело и был в конце концов освобожден Робертом Гвискаром. Достаточно отметить, что этот год стал для Роберта – бывшего разбойника без гроша в кармане – настоящим чудом (annus mirabilis): он обратил в бегство императоров Востока и Запада и решил участь одного из величайших средневековых пап. Тем не менее весь этот год Роберт, похоже, мечтал лишь об одном: как можно скорее возвратиться на Балканы. По преданию, он поклялся душой отца, что не станет ни мыться, ни бриться, пока не вернется к войску, которое он оставил в Кастории во главе со своим сыном Боэмундом; а настигавшие его в Италии донесения о контратаках византийской пехоты и венецианского флота и, как следствие, о массовом дезертирстве из его армии, наверняка лишь разжигали его нетерпение.

Вернулся он только осенью – и обнаружил, что дела обстоят еще хуже, чем он ожидал. Венецианский флот отвоевал Дураццо и Корфу; подвластная нормандцам территория сократилась до одного-двух островов и короткой прибрежной полосы. Но Роберт, которому на тот момент уже исполнилось шестьдесят восемь, и не думал отчаиваться. Он тут же начал планировать новую атаку на Корфу. К несчастью, из-за плохой погоды корабли задержались в гавани до ноября, а за это время защитники острова успели собраться с силами. Объединенный греко-венецианский флот встретил нормандцев близ гавани Кассиопеи, у северо-восточной оконечности Корфу, и нанес им такое же сокрушительное поражение, как и годом ранее при Дураццо. Но Гвискар не признал себя побежденным. Три дня спустя он снова повел свои корабли в бой – и снова был разгромлен. Венецианцы, уверившись в победе, отобрали самые быстроходные корабли и отправили их через Адриатику домой, на Риальто, с радостными новостями.

Вообще говоря, Роберта Гвискара постоянно недооценивали – и всем, кто допустил эту ошибку, приходилось об этом пожалеть. Венецианцев, конечно, можно понять: после двух поражений у нормандцев осталось не так много кораблей, способных хотя бы поднять паруса, а не то что вступить в третью битву. Но Роберт