Теперь посмотрим, кто, вопреки маскулинной логике мироздания, воплощает роль создателя на земле? Женщина. Огромная системная ошибка! Но именно она, а не мужчина со своей висюлькой, вынашивает и производит на свет самую большую, по некоторым мнениям, ценность – человека. И беременной женщине, как священной корове, мужчины вынуждены поклоняться, даже если им совсем не хочется. А если они не поклоняются и не уступают место в транспорте, то они антихристы. И часто ли мы задумываемся, какое унижение и зависть испытывают «хозяева мира», осознавая экзистенциальное преимущество любой безмозглой мочалки перед их возможностями? Да никогда. Но любое напряжение, связанное с отсутствием чего-либо желаемого, нуждается в компенсации. И вот, осененные своими талантами или болью осознания их отсутствия, толпы мужчин сублимируют свое возмущение в искусство. Кто как умеет. Кто-то создает шедевры на века, кто-то – татуировку на предплечье. И как плотны их ряды! Кое-как втиснулись там Зинаида Серебрякова, здесь Анна Ахматова, слева Лилиана Кавани, справа Людмила Улицкая. Да, в исполнительницы нас всегда пускали – попеть, поплясать, поиграть в Дездемону и Беатриче – это пожалуйста, но дальше – кыш, курицы, все места заняты. И ведь сложно объяснить только тем, что зажимали и не давали ходу, тот факт, что не родилось еще на свете, например, женщины-композитора, равной по степени, силе и неудержимости таланта Моцарту. Получается, надо признать разум божественного замысла – все опять сбалансировано – он гений, напишет 45-ю симфонию, а ты – ну что ты, родишь очередного Ваню. Да, есть шанс, что из этого Вани получится Иван Великий, но это только время покажет, и в том уже будет заслуга Творца, а не твоих скромных воспитательских талантов.

Учитывая, что вышеизложенную теорию тяги к прекрасному написала женщина, к ней тоже не стоит относиться серьезно. Однако, как бы я ни мучилась завистью к пенису и ни страдала от собственных несовершенств, я человек (так и хочется поставить здесь точку!) чрезвычайно чувствительный к прекрасному во всех его проявлениях. И пусть это будет серьга в носу или борода до пятки – все лучше, чем война в Ираке. Но мужчины неисправимы. Они расписывают свои машины тиграми и колокольчиками и впечатывают их друг в друга на дороге. Но это уже совсем другая история.

Как-то раз компания друзей в поисках интеллектуальных развлечений набрела на тест, определявший, насколько человек зависим от внешних раздражителей. Результаты оказались разнообразны. Кто-то отличался завидной эмоциональной стабильностью и не реагировал ни на соседскую дрель, ни на многокилометровые пробки, кто-то заводился с полуоборота, когда к нему не по имени-отчеству обращались в баре, а кто-то выяснил, что, не имея сил сопротивляться агрессивному напору среды, искренне страдает от этого.

Я знаю за некоторыми личностями эту особенность. Не то чтобы окружающая действительность загоняла их в лечебные заведения известного профиля, но все же для большинства нет на земле милее места, чем дом родной, желательно максимально изолированный от этой самой действительности. Эти тревожные товарищи болезненно отзываются на любое раздражение извне и спасаются от негармоничного внешнего мира в своем доме, как черепахи под панцирем. Цепляют на входе камеру видеонаблюдения и, когда не узнают в лицо того, кто топчется на входе, на всякий случай запираются в ванной, пускают воду и выключают свет.

В каком-то смысле я их понимаю. Я люблю свой дом, ценю его толстые стены и крепкие замки. Мне внутри так хорошо, что совершенно не хочется покидать помещение без нужды. Нет, я, конечно, выбираюсь туда-сюда и за покупками, но, выруливая из своего переулка на большую дорогу и вливаясь в поток лихачей и гонщиков, я совсем не радуюсь. Я на всякий случай опасаюсь. Спасибо, до сих пор город был ко мне вполне благосклонен, то есть равнодушен, но я принадлежу к тем несчастным, которые физически ощущают агрессию, висящую в нашей замусоренной неврозами атмосфере.

Считается, что агрессия присуща практически всем живым организмам. Даже плотоядное растение росянка охотится и убивает, потому что хочет есть, то есть жить. Ее и упрекнуть-то не в чем. И у тигра, рыскающего по тайге за своим ужином, нет ни малейшей ненависти к конкретно взятому зайчику. Дескать, прости, брат, ничего личного, просто кушать хочется. Вообще в животном мире все устроено очень разумно. Самцы демонстрируют агрессию, гремят клыками и трясут рогами, выясняют, кто страшнее, и в награду сильнейший получает самку и дает здоровое потомство. Род эволюционирует, все счастливы. У бодающихся оленей нет задачи умертвить соперника. В то время как человек, сконструированный на животном материале, но вроде бы, по некоторым сведениям, одухотворенный моральными нормами, нравственными обязательствами и десятью заповедями, выпивает литр алкоголя и потом ни в одном суде мира не может объяснить, за что грохнул троих неизвестных и как они вообще оказались на его кухне.

А если слегка испортить и усложнить условия обитания? Даже добродушные и миролюбивые мушки дрозофилы начинают свирепо нападать друг на друга, если всего лишь на несколько градусов подогреть температуру воздуха в их «вольере». Мысль, что жизнь в больших мегаполисах, подобных Москве, вредна для физического и психического здоровья, принципиально не нова. Пятнадцать миллионов жителей, вынужденных топтаться в пределах МКАДа, при всем желании не могут искренне любить и уважать друг друга. Мы постоянно путаемся под ногами, стоим в пробках и очередях, портим настроение, воздух, кровь и нервы. Древесные лягушки до такой степени не выносят кваканья соседа, что стараются селиться как можно дальше друг от друга, чтобы не видеть, не слышать и по утрам на одной тропинке не пересекаться. На болотах пока еще есть такая возможность, а у нас? У нас все так плотно и густо, что порой даже дома невозможно расслабиться и забыться. Звуки внешнего мира проникают внутрь, и визг тормозов, сирен, грохот отбойных молотков, матерная брань, шум строек и игра соседа сверху в мячик в два часа ночи не прибавляют ни спокойствия, ни оптимизма.

Да, соседи есть везде, и любой город может быть потенциально опасен. И в Париже есть кварталы, в которые не стоит забредать с фотоаппаратиком на шее и выражением умилительного туристического счастья на лице. Но черта с два с вами что-то случится на авеню Клебер! А если все-таки именно там окопались злодеи, вас кто-то дернул за косичку и потребовал отдать босоножки, назавтра вы попадете в газеты. В Москве, никого особенно не удивляя, который год по Тверской заставе в мороз и слякоть ходят несвежие люди в сандалиях на босу ногу и требуют денег на опохмел.

Недавно меня разбудили… автоматные очереди. Вот я лежу в своих перинах, а вот – качусь колбаской под батарею, закрывая голову руками. Судя по звукам, доносившимся с улицы, там во всех направлениях прыгали разъяренные южане, которые что-то или кого-то не поделили, кричали, что утопят город в крови, и беспорядочно стреляли в воздух. У меня шея затекла, когда из соседнего дома приехала наконец милиция, однако от этого стрельба только усилилась. Утром я влезла в Интернет, желая выяснить, что это было, но происшествие в силу своей заурядности не привлекло ничьего внимания. И ведь прыгали и стреляли в ту ночь совсем не в районе Южного порта, а в самом центре.