На возлежавшую рядом Ханичайл стоило посмотреть, скажу я вам. Леопардовое платьице казалось невероятно коротким, когда девушка стояла; в горизонтальном положении оно выглядело просто абсурдным. И не только из-за длины (оно едва прикрывало пупок), но и по причине абсолютной прозрачности. Иными словами, если бы не крохотные трусики, могло бы запросто показаться, что рядом со мной лежит совершенно голая девушка. Длинные стройные ножки, казалось, тянулись в бесконечность; не менее сладостные мучения причинял мне её очаровательный животик, то вздымавшийся, то опадавший в нескольких дюймах от моего лица. Я не мог оторвать глаз от этого зрелища.

Повернувшись ко мне, Ханичайл приподняла стакан и, игриво улыбнувшись мне, спросила:

— Как тебе коктейль нашего Али, милый?

Я пригубил стакан.

— Приятно. Немного отдает анисом.

— В основе здесь перно; что ещё добавляет туда этот хитрый прохвост знает лишь он сам. Но эта штука действует, можешь мне поверить.

Я отважился на изрядный глоток.

— А кажется вполне безобидной.

Девушка негромко рассмеялась. Немного удивленно и многозначительно. Уже тогда мне следовало насторожиться.

— Откуда ты, Ханичайл?

Она небрежно махнула стаканом.

— Отовсюду… В последний раз — из Танжера.

— Откуда ты знаешь Кларенса Хорнета?

Ханичайл странно улыбнулась и сказала:

— Ты, похоже, и впрямь новичок здесь. Сам-то ты как тут оказался? Мне кажется, ты не из их компании.

— Я сегодня днем познакомился с Каролиной Куртни…

Ее глаза изумленно расширились, и она устремила на меня заинтригованный взгляд.

— Так ты тот самый "Инглиш"? Курьер? И у тебя хватает духа сидеть здесь? Ты хоть представляешь, какую бучу ты учинил?

Что-то творилось с моим зрением. Ханичайл вдруг покачнулась и поплыла. Даже музыку куда-то повело. Я слышал слова Ханичайл, слышал и собственный голос, хотя говорил за меня, по-моему, кто-то другой, со стороны.

Вдруг Ханичайл рассмеялась; смех её донесся с другого конца гостиной.

— Кларенс там брызгает слюной, кипятится и грозится растереть тебя в пыль, а ты тут преспокойно развлекаешься…

— А в чем дело? — услышал я собственный голос. — Я не понимаю…

— Брось, не придуривайся. Мало того, что ты так нахально оттрахал его невесту, так ты ещё и приперся сюда вместе с ней. Кларенс, когда разойдется, готов на все. Поверь мне, я уже насмотрелась, на что он способен!

— Черт побери, — я судорожно сглотнул. — Но Каролина сказала, что ему наплевать… что она ему совершенно безразлична…

Ханичайл замотала прелестной головкой.

— Если малышу надоедает любимая игрушка, это вовсе не значит, что он готов отдать её первому встречному. А Кларенс — тот же малыш, хотя и великовозрастный. И характер у него прескверный, можешь мне поверить…

— Как… откуда ты знаешь про нас с Каролиной?

— Я была в соседней каюте и все слышала. Господи, как они орали! Ты и в самом деле трахнул её, Инглиш? Ты отважный парень! — Она ослепила меня улыбкой. — Слышал бы ты, как она расписала твои способности! Да после такой рекламы ты за одно лето станешь миллионером!

— Но я вовсе… Я хочу сказать…

— Слушай, Инглиш, на этой посудине найдется по меньшей мере полдюжины голодных баб, включая меня, которые отдадут половину состояния за то, чтобы с тобой перепихнуться! Не представляешь, какое счастье увидеть новую и такую симпатичную мордашку после до смерти надоевших рыл этих слащавых импотентов. Допивай свой коктейль, пропустим ещё по стаканчику, а потом уже посмотрим, на что ты в самом деле способен!

Следующие четверть часа напрочь вычеркнулись из моей жизни, словно кадры, вырезанные из фильма. После этого я помню лишь одно: как Ханичайл танцевала на краю бассейна. Впрочем, "танцевала" — не то слово. Настоящий леопард по сравнению с ней показался бы неуклюжим бегемотом!

Над залом плыла какая-то дикая, первобытная музыка. Все мелькало в калейдоскопе стробоскопического света. В этом гипнотическом мелькании извивающаяся фигура Ханичайл то появлялась, то пропадала, оставляя у зрителей иллюзию полной нереальности происходящего. Вдруг руки девушки исчезли за спиной, а в следующий миг леопардовое платье свалилось к её ногам. Я остолбенел. Ханичайл осталась абсолютно голой! Ни крохотных трусиков, ни набедренной ниточки стриптизерш — ничего! Она продолжала танцевать в чередующихся вспышках магического света, олицетворение дикой и первобытной Африки, прекрасное создание природы.

Я почувствовал, как меня засасывает желание, увлекая в темный пульсирующий туннель, безжалостно швыряя в бездонный водоворот, воронку дикой, необузданной страсти. Я был жутко пьян или одурманен, но меня это нисколько не беспокоило. Я просто плыл по течению. Ханичайл уже больше не танцевала — она судорожно извивалась, словно одержимая. То и дело дрожь пробегала по её гибкому телу, на котором проступили капельки пота. Движения Ханичайл с каждой секундой становились все более раскованными и эротичными. Извивающиеся бедра стали подергиваться, имитируя соитие с невидимым любовником. Вот она расставила стройные ножки в стороны, и её длинные пальцы бабочками замелькали в завитках черного треугольничка. Ее таз начал дергаться сильнее и ритмичнее, в такт музыке, темп которой нагнетался с каждым мгновением. Глаза Ханичайл были закрыты, зубы оскалились. Музыка звучала громче и громче… Мой одурманенный мозг совсем затуманился, глаза обволокло пеленой, в ноздри шибанул пряный аромат… Я вдруг осознал, что повсюду вокруг меня на полу и на подушках извиваются обнаженные тела, мелькают голые конечности… Голова моя закружилась и мне показалось, что я теряю сознание…

Гостиную внезапно заполнил странный звук — низкий гортанный, постепенно нарастающий вой. Я с ужасом понял, что он исходит от Ханичайл. Он доносился через её плотно стиснутые губы, предвещая наступление оргазма. Ее бедра дергались в бешеном ритме, а пальцы нервно теребили набухшие соски прекрасных грудей. Внезапно рот Ханичайл широко открылся и из её горла вырвался дикий крик. Звериный вопль. Она рухнула на подушки, где продолжала метаться и извиваться в пароксизмах раздирающего экстаза под оглушающую музыку, достигшую крещендо.

Я сидел ошеломленный, купаясь в собственном поту и почти не осознавая, что происходит. Стробоскопические вспышки выхватывали из темноты фантасмагорические картинки, казавшиеся скорее снами больного разума, нежели реальностью. В ушах витали непонятные звуки — смесь музыки, вздохов, криков, рычания и барабанной дроби.

Мне вдруг показалось, что я соткан из воздуха и парю над безбрежным океаном. На самом деле я просто наклюкался до чертиков. Дьявольское зелье Али-Мустафы сработало на всю катушку.

Ханичайл, вдруг подумал я. Что случилось с Ханичайл? Где она? И куда подевались все остальные? Неужели я остался на яхте один? На какой яхте? С какой стати я решил, что нахожусь на яхте? Где она? Бред какой-то. Но ведь я был… Где я, черт возьми, нахожусь?