На красном небе поднималось солнце, напоминая огромный огненный шар. Я остановил свой джип и вылез из кабины. Я был совершенно один. Кое-где виднелись зеленые сосны, очень оживлявшие пейзаж. Как приятно было отдохнуть на них взглядом, утомленным зрелищем выжженного солнцем мира, где вместо деревьев высились тучи пыли. Это были окраины субтропиков Киренаики, оазиса в пригороде Ада в лице Ливийской пустыни.

Некоторое время я любовался пейзажем и наслаждался щебетанием птичек на склоне. Промочив горло прохладной водой, я обошел свой новый автомобиль. На нем еще не было свастики. Зато на переднем крыле с большим мастерством был нарисован британский символ – голова рыцаря в средневековом шлеме с опущенным забралом в желтых, голубых и красных тонах. Под ним красовались цифры, обозначавшие номер соединения, которые были обведены белой квадратной рамкой.

Я не знал, что означает этот символ, и для меня он не представлял никакой ценности. В немецких военных документах этот джип проходил по графе «военные трофеи» и, скорее всего, не был зарегистрирован ни в одном из соединений Африканского корпуса.

Мотор вдавался в кабину, что было не очень удобно в условиях пустыни. Я проверил масло – оно показалось мне довольно грязным и требовало особого внимания.

Радиатор был полон, а в багажнике я нашел запасное колесо. Я решил, что крышу кабины надо будет убрать. Днем в ней было очень жарко, а ночью ветровое стекло запотевало от холода. Кто-то снял дворники, и утром мне показалось, что я еду в каком-то молочном тумане.

Кроме того, если дело дойдет до стрельбы, то крыша кабины будет только мешать. Придется останавливаться, выходить наружу и нажимать на спусковой крючок, не зная, будет ли у тебя время забраться в кабину и продолжить свой путь.

Спереди донеслось гудение мощного мотора – по дороге кто-то ехал. Я прекратил осмотр джипа, запрыгнул на свое сиденье и отправился в путь. Навстречу мне шел большой пятитонный грузовик «фиат», и я нажал на газ. Шофер с затуманенным взором и черной бородой помахал мне рукой и проехал мимо.

Я надеялся, что в Дерне еще не хватились «бедфорда» и не понаставили повсюду часовых, чтобы те спрашивали у всех проезжающих, не попадался ли им мой джип.

Я решил, что надо изменить внешний вид своего автомобиля, иначе, в конце концов, я нарвусь на человека, который обвинит меня в угоне английской трофейной машины у люфтваффе. Я ехал на полной скорости, надеясь поскорее добраться до того места, где можно будет заняться этим делом без посторонних глаз.

Проехав с час по Виа-Бальбия, я свернул на узкий песчаный проселок, вдоль которого росли густые кусты. Объезжая острые, выщербленные углы скал, я добрался до пустыря размером с футбольное поле. В дальнем его конце виднелись развалины сарая, который не так давно сгорел, но под его крышей из проржавевшего гофрированного железа можно было укрыться от солнца.

Оставив джип на краю пустыря, я осмотрелся, но, кроме чириканья маленьких птичек, ящерицы, промелькнувшей в кустах, да скрипа ржавого железа, не услышал и не увидел ничего.

Я завел джип в обгоревший сарай, крыша которого давала вполне приличную тень. Я знал это место еще с тех пор, когда был доблестным солдатом вермахта, и поэтому нашел его так быстро. Метрах в трехстах отсюда было море, и я предвкушал, как погружусь в его воды.

Обойдя сарай кругом и убедившись, что на земле нет следов ни шин, ни сапог, я понял, что сюда давно уже никто не заезжал.

Мало кто знал об этом заброшенном гараже. В цементном полу были сделаны ямы для смазки машин, а у стены стояли полу сгоревшие верстаки – вот и все, что осталось от прежних времен.

Пообедав неизменным «стариком» (тушенкой) и запив его водой, я вытащил из джипа все свои пожитки и устроил в одной из ям постель. Глубина ее была не менее метра, и я легко мог превратить ее в окоп, если вдруг в сарай вздумают заглянуть военные полицейские.

После этого я без промедления занялся джипом. При виде огромного количества гаек и болтов, крепивших кабину к кузову, я решил, что создатели «бедфорда» слегка переборщили. У меня ушло несколько часов на их откручивание. Наконец я снял неуклюжую квадратную крышу, и джип сразу же стал выглядеть изящнее. Крыша, с прикрепленным к ней ветровым стеклом, с громким стуком упала на пол. Хорошо еще, что стекло не разбилось.

Избавившись от лишнего железа, я забрался на сиденье водителя и изучил результаты моих трудов. Я остался очень доволен ими – теперь у меня был прекрасный обзор со всех сторон.

Ближе к вечеру я укрепил вертлюг пулемета на приборной доске и слегка выдвинул его на капот. Теперь, поставив сюда пулемет, я мог не вставая с сиденья стрелять из него вперед, а улегшись на капот, в случае необходимости, вести огонь в противоположном направлении, поверх багажника.

Когда наступила ночь, джип полностью преобразился. Смазав его снаружи отработанным маслом, я обстрелял его песком, который закрыл рисунок и цифры, нанесенные на крыле, а также изменил его цвет. Теперь мой автомобиль будет сливаться с пустыней – я придумал для него прекрасный камуфляж.

Во время работы я с ног до головы измазался машинным маслом и песком. Но когда догорел последний луч солнца, я понял, что слишком устал, чтобы заняться мытьем. Я завернулся в кусок старого брезента и уснул в грязной яме, довольный проделанной работой.

Когда я пробежал босиком через кусты на берег и нырнул в море, первые лучи поднимавшегося над Средиземным морем солнца разогнали остатки мрака.

К тому времени, когда с помощью тряпки, пропитанной бензином, я стер со своего тела всю грязь, начался новый жаркий день.

Полотенца мне не потребовалось. Я надел чистые шорты, которые принес с собой, а старые, пропитанные машинным маслом, сжег.

На этом мое преображение закончилось. Босиком, голый по пояс и без головного убора, но с автоматом в руке, я стал пробираться через кусты к сараю, где стоял мой джип.

Но здесь меня ждал неприятный сюрприз. В разрушенный сарай входили два араба в красочных одеждах, служившие в итальянском полицейском патруле, который разъезжал на верблюдах.

Я словно прирос к месту, переводя взгляд с двух мужчин, исчезнувших за дверью, на большого жирного скорпиона в нескольких дюймах от моих ног. «Параграф девятый устава пустынной службы, – пронеслось в моем мозгу. – Не ходить босиком, чтобы не наступить на гнезда различных насекомых, укусы которых могут вызвать инфекционные заболевания, а также не подвергнуться смертельному укусу скорпионов». Я совсем забыл и о змеях.

Но арабские полицейские были для меня опасней всех кусачих тварей и ползучих гадов, ведь они пришли, чтобы арестовать меня и отдать в руки расстрельной команды.

Крадучись я пересек пустырь. Пройдя вдоль гофрированной стены сарая, испещренной отверстиями, я снял автомат с предохранителя и осторожно заглянул внутрь.

У одного из арабов на ногах были сапоги – очевидно, это был офицер. Он стоял на краю ремонтной ямы и глядел на мои вещи, лежавшие там. Другой с интересом разглядывал джип. Судя по его босым ногам, он был рядовым. Повернувшись к офицеру, он обменялся с ним несколькими словами на арабском языке, которого я не знал. У обоих были карабины, готовые к стрельбе.