Мальчишки все еще толпились у моей машины, а прямо позади нее стоял мотоцикл БМВ с коляской.

Я быстро подскочил к нему, нащупал рукой проводки зажигания и, оторвав их, забрал с собой.

Я осторожно нажал на газ, и мотор плавно завелся. Проехав немного, я надавил на педаль до отказа и пулей вылетел из деревни. Там я выбросил проводки и рассмеялся, сбрасывая напряжение. Если эти два немца были военными полицейскими, то они, наверное, уже клянут себя за беспечность.

Но если это были посыльные или просто люди, ехавшие по своим делам, то они, наверное, побьют мальчишек, решив, что это они порвали провода. Но как бы то ни было, я был твердо уверен в одном – завести мотоцикл они не смогут, и эта мысль меня успокаивала…

На закате я добрался до Барки. Этот город стоял в центре колонизированного итальянцами относительно плодородного района Киренаики, километрах в шестидесяти с гаком от порта Бенгази.

Улицы Барки представляли собой скопление рытвин, канав с обвалившимися краями, булыжников и мусора. По дорожкам вдоль них сновали итальянцы в военной форме, арабы, завернутые в свои белые бурнусы, и толпы бешено жестикулирующих арабских ребятишек. Среди них яркими пятнами выделялись гордые синьорины со сверкающими глазами, со вкусом одетые в красочные наряды. Они двигались среди толпы изящной, легкой походкой, несмотря на высоченные каблуки.

Я остановился у дверей отеля, расположенного на главной улице, решив, что не стоит слишком далеко уезжать от гордо шествующих черноволосых синьорин – чем ближе к ним я буду, тем лучше. Я надеялся поближе познакомиться с кем-нибудь из них, но чуть позже.

Отель, окруженный аккуратными лужайками и деревьями, стоял немного в глубине улицы, производя впечатление роскошного и уютного.

Миновав лужайки, я подошел к его двери, думая о том, что здесь могут быть и другие немцы, едущие на фронт или, наоборот, с фронта. Но я надеялся провести здесь всего одну ночь. В этом городе жил человек, которого я хорошо знал.

Это был Бен Омар, с которым я подружился, вытащив его из лап итальянской полиции. Но сначала надо было разыскать его, ведь я не знал, где он живет.

Ожидая, когда подойдет портье, я увидел на крючках у входа в ресторан фуражки немецких военных. Я снял «Парабеллум», лежавший в кармане моих брюк, с предохранителя – нельзя забывать о бдительности. Я хорошо понимал, какая опасность грозила мне в этом отеле, но, чтобы переночевать в тыловом городе, мне нужна была комната. Не мог же я спать на улице.

Позади меня открылась дверь, и, повернувшись, я оказался лицом к лицу с итальянским майором. Вытянувшись по стойке «смирно» и лихо отдав честь, я подумал, что он здесь делает, ведь майор стоял за стойкой портье.

– Buona sera, Caporale (Добрый вечер, унтер-офицер), – приветствовал он меня, и я заметил, что его форма сшита хорошим портным, а черный бархатный воротник украшен красными с золотом петлицами. На секунду я растерялся, но потом сообщил ему, что мне нужен номер.

– Это можно устроить, – ответил он. – У меня часто останавливаются немецкие военные. Вы прибыли с передовой? – поинтересовался он.

Я подтвердил это и добавил, что еду в Триполи как посыльный.

– Ах, Триполи! – мечтательно вздохнул он и, открыв книгу регистрации посетителей, протянул ручку, чтобы я записал в ней свое имя. – Как бы я хотел оказаться сейчас в Триполи! Это не город, а жемчужина, музыка.

Он показался мне слишком восторженным и, судя по выражению его лица, был типичным жиголо.

– Но мне приходится жить в этом воровском арабском притоне, где не имеют никакого понятия о культуре.

Он заинтриговал меня, и я спросил, как это он, имея чин майора, работает в отеле простым служащим.

– О! – воскликнул он. – Я командир артиллерийского дивизиона, расположенного здесь. Я купил этот отель, а поскольку линия фронта теперь далеко, то сочетаю службу с бизнесом. Надеюсь, эти проклятые англичане больше не вернутся сюда, а то мне снова придется идти защищать нашу бедную Италию.

Он, наверное, думал, что его рассказ вызвал во мне восхищение, но я был потрясен до глубины души, увидев майора, который, находясь на действительной службе, ухитряется при этом содержать отель!

Итальянец изящным жестом позвонил в колокольчик, и, словно стайка крыс, ко мне метнулась четверка арабских мальчишек.

Майор сказал им что-то, но я не разобрал что, а потом объяснил мне, что велел этим сорванцам проводить меня в мою комнату и отнести туда мои вещи.

– У вас ведь есть с собой какие-то вещи? – довольно пренебрежительно спросил он.

Я ответил, что мои вещи лежат в машине, но я не собираюсь брать их с собой в номер, поскольку рано утром уеду.

Он снова что-то быстро сказал одному из мальчишек, который ответил ему с такой же скоростью, если не быстрее, и я в обществе своих провожатых отправился к джипу.

Оставив их ждать на тротуаре, я забрался в машину и отыскал свои туалетные принадлежности. Взяв шинель, я незаметно завернул в нее автомат и пару гранат и передал этот сверток одному из мальчишек. Мы вернулись в отель, а один из них остался сидеть на корточках на тротуаре, карауля джип.

Комната, в которую меня отвели, была большой и полной воздуха. Я дал мальчишкам чаевые, и они ушли. Большие двери открывались на балкон, выходивший на дорогу. Я сразу же заметил, что до земли с него было метра три. Внизу, под балконом, проходил проезд, который вел к заднему зданию отеля.

Мебели в комнате было немного. Рядом с кроватью стоял маленький туалетный столик, а душевую кабинку закрывал занавес. Раскатав шинель, я засунул автомат и гранаты под покрывало, разделся и поспешил встать под душ. Но я чуть было не выскочил оттуда – вода была горячей, как кипяток. Трубы с водой, очевидно, были проложены по земле, и немилосердное солнце их сильно накаляло.

Покрутив кран, я сумел-таки вымыться, не сварившись при этом. Надев шорты, я развалился на постели, борясь с дремотой. За окном уже стемнело.

Я лежал, обдумывая свой следующий шаг. Мне необходимо было добраться до Бенгази, главным образом для того, чтобы отправить своей матери кое-какие вещи. В Бенгази было ближайшее к фронту гражданское отделение связи, откуда можно было послать письмо или посылку, не опасаясь, что они, как вся корреспонденция с фронта, попадут в руки военной цензуры.

Я не знал, что буду делать в ближайшее время и что ждет меня в будущем, если, конечно, у меня оно будет, поэтому мне очень хотелось, чтобы некоторые мои вещи попали домой. Получив их, моя мать перестанет тревожиться обо мне, ибо ей уже наверняка сообщили о моем бегстве из армии. В таких случаях гестапо действует очень быстро.

Я побрился и оделся, решив прогуляться по городу и поискать Бен Омара. Я не сомневался, что, если кто-нибудь проникнет в номер в мое отсутствие, автомат и гранаты под покрывалом не будут видны.

Включив свет, я вышел из комнаты и собирался уже пройти в фойе, как вдруг услыхал голоса, говорившие по-немецки. Я застыл на месте, потеряв дар речи.