Но Владислав молчал и только показывал пальцем на стоящего прямо перед ним на тротуаре человека. Джексон взглянул на него, и ему захотелось провалиться сквозь землю, потому что он тут же представил себе реакцию Дениса, который все это несомненно видит и уже готов наверняка свернуть Джексону шею.

Потому что на тротуаре стоял тот самый охранник, за которым следил сейчас Денис, и столь же внимательно смотрел на Славика, которого узнал наверняка. В этом Джексон не сомневался.

Он видел, как рука стоящего перед машиной человека начала движение к поясу брюк. Джексону не надо было объяснять, что это значило. Через мгновение в этой руке окажется пистолет.

И дальше выиграет тот, кто чаще умеет нажимать на курок, не теряя при этом линии прицела. Чем-чем, а таким умением Джексон похвастаться не мог. Но он тоже дернулся за пистолетом, лежащим в «бардачке», зная уже наверняка, что не успеет достать его вовремя.

А тут еще Славик ему помешал, неожиданно нагнувшись и пытаясь спрятаться от направленного на него взгляда за дверцей машины. Рука Джексона вместо «бардачка» ткнулась в плечо Славика.

«Приплыли! — мелькнуло в голове у Джексона. — Делаем ноги отсюда!»

Он мгновенно открыл дверцу со своей стороны и выпрыгнул из машины, уже успев удивиться, что не слышит еще выстрела. Он попытался оглянуться, не увидел перед собой небольшого бордюра и, споткнувшись об него, упал рядом с джипом.

Это, вероятно, и спасло его от грозившей ему самыми неблагоприятными, вплоть до летальных, последствиями разборки со своим шефом.

Потому что, упав, он успел, прежде чем вскочить на ноги, заметить, что за спиной падающего на землю мужчины, так и не успевшего выхватить пистолет, стоит Денис, и его руки с зажатым в них пистолетом опускаются вниз по инерции после удара.

— Сюда, Джексон! — услышал он напряженный голос Дениса. — В машину его!

Быстро! И сразу — ходу отсюда! Шевелись, сука, убью!

Джексон вскочил на ноги, обежал машину, и за пару секунд они с Денисом сумели закинуть бесчувственного мужчину в салон джипа. Джексон вновь метнулся за руль, и джип, с места взяв под восемьдесят, пошел с нарастающей скоростью в сторону центра.

— Не гони! — крикнул ему Денис. — Еще на гаишников не хватало нарваться.

Он спешил надеть на лежащего в салоне человека наручники, чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей, когда тот придет в себя. Денис перевернул его на спину, согнул ноги в коленях и сцепил попарно левую ногу с левой рукой, а правую — с правой.

После этого он успокоился и даже, повеселел. Как бы там ни было, а все удалось как нельзя лучше. Лучше даже, чем он задумал сначала, — выслеживать, готовиться к захвату, потом брать…

Неизвестно еще, как бы все это прошло.

А тут — все произошло хоть и случайно, но очень удачно. Как нарочно этот идиот Джексон такую подлянку выкинул, убил бы гада, если не так удачно все получилось.

Хорошо еще, реакция у него не подкачала, как только увидел, что машина Джексона застряла поперек тротуара, рванул вперед, не успев подумать о том, что делать. И не помнит, как пистолет у него в руках оказался. Сам откуда-то взялся…

— Ты куда это рванул так сильно? — спросил Денис у Джексона, вспомнив, как тот выпрыгнул из джипа, когда Денис был уже в одном прыжке от цели.

— Да я это.., споткнулся, — сообщил Джексон, притворившись, что не понимает, о чем речь. — Бордюр там, мать его!

Денис хохотнул. Ему было весело. Все складывалось очень удачно.

— Бордюр, говоришь! — повторил он и выдохнул в спину уставившемуся на дорогу Джексону недоверчиво-презрительный смешок.

Овладевшее им веселье помешало ему обратить внимание на темно-синий «БМВ», повисший на «хвосте» у джипа и следовавший за ним на средней дистанции.

Константин очнулся в темноте. Тело его затекло от неудобного положения. Запястья болели, и он сразу же понял, что эта боль означает.

«Наручники! — подумал он. — Так. Кому я на этот раз понадобился?»

Он попробовал пошевелиться и понял,; что его левая рука пристегнута к левой ноге, правую руку тоже что-то держало, а вот правая нога была свободна. Он пошарил пальцами правой руки и нащупал влажную холодную трубу, шумящую и подрагивающую от текущей по ней воды.

Пахло какой-то плесенью и гнилью.

Привыкнув к темноте, он различил в тусклом свете, едва пробивающемся в забитые досками окна, голые стены подвала. Какая-то темная куча в отдалении от него была скорее всего грудой пустых ящиков. В дальнем углу подвала он заметил еще одну кучу, поменьше. От нее, как ему показалось, и исходил отвратительный кислый запах.

«Овощехранилище, — определил Константин. — К чему это они меня прицепили?»

Труба, к которой была наручниками пристегнута его правая рука, шла по низу стены на расстоянии сантиметров тридцати от бетонного пола, на котором он лежал, и была закреплена в стене на толстых металлических кронштейнах, вбитых в бетон так глубоко, что наружу торчали только изогнутые крюки на их концах.

Даже если бы у него была свободной левая рука, Константин не смог бы освободиться, это он понял отчетливо, — труба была миллиметров пятьдесят-шестьдесят в диаметре, ненамного тоньше его запястья.

Сломать такую нечего было и думать.

Она даже нисколько не прогибалась и не отходила от стены, когда Константин, уперевшись в стену правой ногой, пробовал тянуть трубу на себя. Труба была приделана к стене намертво.

Оставалось только ждать, когда появятся те, кто его сюда привез и бросил в подвал, и объяснят, что они от него хотят.

Кто — они? Одного он знал точно — испуганного до смерти сына Генриха Воловика он узнал сразу же, как только перед ним остановился этот джип. Тот смотрел на Константина в упор с каким-то ужасом в глазах, словно увидел привидение. Он узнал и лысую голову человека, сидящего за рулем машины, — это, без всякого сомнения, был тот самый продавец книг из почтового отделения, в которое Панфилов только что заходил, чтобы отослать в Пензу деньги матери погибшей по его вине Маргариты.

Если бы он успел выхватить пистолет из-за пояса, неизвестно еще, как бы оно все закончилось. Какая-то непонятная самому Константину нерешительность, шевельнувшаяся в нем в самый неподходящий момент, помешала действовать быстро и точно.

"Опять драка, — подумал он, увидев перед собой остановившийся на его пути джип. — Опять стрельба, кровь и смерть!

Зачем все это?"

Руки действовали сами, не дожидаясь ответа на этот вопрос. Но, наверное, действовали все же медленнее, чем в том случае, если бы никакого вопроса не было. И — не успели. Затылок взорвался ослепительной болью, в глазах от этой боли вспыхнуло солнце, затем наплыла темнота. Константин еще помнил, что он падает на асфальт, и все. Как он упал, Панфилов уже не помнил.