— Хорошо поживает. Я к ней сегодня поеду. Хочешь со мной? — великодушно предложила Светка.

Лешка качнула головой:

— Я бы с удовольствием, но некогда.

— Жаль. У нее классно! Видела б, сколько у них картин! Как в музее. Еще ее отец собирает всякие красивые вещи. Мы с ним недавно в антикварный магазин заходили, он там себе дорогущий поднос приглядел, а потом нас в кафе на Старом Арбате сводил. Клево было!

Светка, вспоминая о полученном удовольствии, закатила глаза, а Лешка вдруг выпрямилась и тронула ее за руку:

— А что собирает Ланин отец? Кузнецовский фарфор у них есть?

— У них есть все, — восторженно прошептала Светка.

— Тогда ладно. Только после школы мы с Ромкой должны в больницу к одному человеку съездить, а потом, если ты меня подождешь, поедем к твоей Лане.

В больницу они с Ромкой явились раньше срока, положенного для визитов, но, к счастью, у входа им снова встретилась знакомая нянечка.

— Матвея Юрьевича скоро выпишут, — сообщила она. — Он на поправку пошел.

Это известие брата с сестрой ничуть не порадовало. С дежурными улыбками они зашли в палату. Матвей Юрьевич встал и подвинул им стулья. Он и в самом деле был бодр и весел, выглядел моложе своих лет и пребывал в прекрасном расположении духа.

— Спасибо, что навещаете старика. Как там мой Банг?

— Нормально, — глядя в сторону, ответила Лешка.

Кузнецов радостно блеснул глазами:

— Скоро я сам его увижу. И знаете, что в первую очередь сделаю? Поеду с ним в лес, на наше озеро, там хорошо в любую погоду, а весной — особенно. Честно говоря, эта мечта и заставляла меня держаться. Когда стало совсем плохо, я подумал о том, что Бангу без меня будет еще хуже, и потому приказал себе выжить и выздороветь. Человек на многое способен, особенно когда у него есть кто-то, кому он нужен.

Лучше б он еще поболел, подумала Лешка и с тоской посмотрела на брата. Ромка сосредоточенно сдвинул брови и перевел разговор на другую тему:

— Вы случайно не знаете некоего Антона, который живет в Санкт-Петербурге?

— Нет, — удивился Матвей Юрьевич, — а почему я должен его знать?

— Ну, он тоже фарфор коллекционирует.

Хозяин Банга усмехнулся:

— Знаешь, сколько на свете коллекционеров фарфора? Вряд ли где найдется их список.

Тогда Ромка зашел с другого бока:

— А у вас нет знакомых, которые хотели бы приобрести вашу коллекцию? Не имея заказчика, какой смысл воровать такую посуду? Ведь в антикварный магазин ее не снесешь — милиция засечет, и на рынке не загонишь. За границу такие вещи тоже трудно вывезти.

— Ты рассуждаешь как заправский сыщик, — с уважением отметил Матвей Юрьевич.

— Да мы… Да я…

Лешка наступила брату на ногу, и он не стал хвастаться своими успехами на детективном поприще, а потупил глаза и скромно сказал:

— Ну, у меня в таких делах есть кое-какой опыт.

А Кузнецов утвердительно кивнул:

— Ты, конечно, прав. Одного такого человека я когда-то знал. Вот у кого громаднейшая коллекция фарфора! Моя ей, особенно теперь, без врубелевского блюда, и в подметки не годится. Он стал собирать ее гораздо раньше меня, и теперь, спустя годы, она, наверное, стала еще больше. Он все время что-то приобретал, искал, суетился. Впрочем, постоянно добывать новые экземпляры — норма для любого коллекционера. Помнится, он неотступно за мной ходил, уговаривал продать ему это блюдо. Но я отказал. Только давно это было, много лет назад, а потом этот человек в другой город перебрался, к сыну, по-моему. А может, его и в живых уж нет — он много старше меня.

— А он случайно не в Питер переехал? — вскинулся Ромка. — Или, может, в Воронеж?

— Чего не знаю, того не знаю.

— А как его звали?

— Федором. Федором Григорьевичем, кажется. А фамилия… Нет, это я уже вряд ли вспомню.

— И как же его теперь искать?

— Понятия не имею. Разве что объявить всероссийский розыск. Шучу, — улыбнулся Матвей Юрьевич. — Я давно перестал переживать из-за этих чашек и блюд. Было бы здоровье, остальное приложится.

— А больше вы никаких коллекционеров не помните?

— Было двое знакомых перекупщиков, я о них следователю сказал, их уже проверили, они чисты. Еще у меня есть хороший друг, тоже коллекционер, я ему полностью доверяю. К тому же он давно охладел к собирательству.

Выяснив все, что хотел, Ромка попрощался с Матвеем Юрьевичем и вскочил. Лешка понуро пошла за ним, а на улице оглянулась на больничные окна и помрачнела еще больше:

— Ой, Рома, он же умрет, когда узнает о Банге!

— Надо быстрее искать список коллекционеров, — по-деловому ответил Ромка. — И среди них — некоего Федора.

— Ты что, шутишь? Он же сказал, что такого списка не существует.

— Я что, не понимаю? Просто я так выразился, фигурально. Короче, надо выйти на людей, у которых есть друзья-коллекционеры, глядишь, в их цепочке отыщется кто-то нужный. Я вот чего не пойму: почему фарфор прятали на даче вместо того, чтобы его сразу сбагрить?

— Я уже об этом думала. Может, этот Федор, или как там его, в отъезде был? Или тоже в больницу попал?

— Да, загадка на загадке. И как в них разобраться?

Лешка рассказала брату о Светкином приглашении:

— Попробую с Ланой поговорить. Может быть, она или ее отец что-нибудь знают.

— Вряд ли, — скептически сказал Ромка. — Но попробовать, конечно, стоит.

Вернувшись домой, Лешка прогулялась с Диком и стала собираться в гости. А Ромка засел за телефон. Она услышала, как он говорит: «Будьте добры, пригласите, пожалуйста, Антона. Нет дома? Вы меня не знаете, но я звоню по поводу фарфора. Какого? Кузнецовского. Ну, была когда-то такая династия, которая посуду делала. А Антон где? В школе? Ну извините».

— Слышь, Лешка! — крикнул он. — Это я в Питер звонил. А тетка не сразу врубилась, о каком таком фарфоре идет речь. Значит, они не коллекционеры, и Антон отпадает — он еще маленький. А жаль, да?

Ромка взглянул в блокнот и снова застучал по телефонным кнопкам. Теперь он, разумеется, звонил в Воронеж.

Лешка подошла ближе и услышала детский голосок:

— Алло. Я вас слушаю.

— Позови, пожалуйста, дедушку, — попросил Ромка.

— А мой дедушка еще не приехал, — прощебетал ребенок.

— А как зовут твоего дедушку?

— Володя.

Вслед за детским голоском тут же раздался взрослый:

— Даша, дай сюда трубку. Алло! Кто спрашивает Володю?

— Я по поводу посуды, — быстро проговорил Ромка.