Дыры от пуль добавляют злости. К тому же покушение ограничило мне свободу передвижения. Какое удовольствие ездить по Иерусалиму в бронированном автомобиле? Я люблю ходить пешком.

Однако квартал Меа Шеарим я все-таки посетил и насмотрелся на длинные сюртуки и черные фетровые шляпы в жару сорок градусов. Ультраортодоксальные евреи явно не имели отношения к покушению. Их несколько смущало отсутствие Илии в команде Эммануила (и вообще в Иерусалиме), но это не было главным. Если Эммануил восстановит Храм и возобновит жертвоприношения — они простят ему и Илию, и осла — я в этом не сомневался.

А в начале июля я прихватил охрану и прошелся по Виа Долороза. Это было делом куда более рискованным, поскольку часть Крестного Пути проходила по Мусульманскому кварталу Старого Города. По последним данным следствия ниточки вели все же к «Исламскому джихаду». Среди христиан находились неутомимые проповедники вроде Терезы, но они вряд ли были способны взяться за оружие с оптическим прицелом и поиграть в снайперов. Уж скорее люди, увлеченные их пропагандой.

Солнце жгло нещадно. Сомнительное удовольствие этой прогулки усугублял бронежилет, надетый мною по настоятельному требованию охраны. Я понял, что такое тащить в гору крест по такой погоде. Правда в месяц нисан обычно бывает полегче, но и тогда случается хамсин, раскаленный ветер из пустыни Негев, и температура поднимается до сорока градусов.

После Четвертой остановки, где по преданию Иисус встретился с Марией, мы завернули в ресторанчик Абу-Шухри. Здесь было довольно сносно, по крайней мере гораздо прохладнее, чем на улице. Заказали хумус: отваренный турецкий горох с пряностями и чесноком. Охрана заняла четыре столика вокруг меня и с удовольствием кормилась за казенный счет. Вина было полно, и приличного, но я не решился на него в такую жару и заказал чего-нибудь прохладительного. Охране тем более было не положено. Подали апельсиновый сок.

Под раскаленное солнце не хотелось, и я заказал кебаб с острым салатом. В общем из ресторана вывалились часа в три. Стало еще жарче.

Дотащились до шестой остановки, «Дома святой Вероники», где она обтерла лицо Иисуса своим покрывалом, на котором затем выступило чудотворное изображение Христа. Плат Вероники.

Охрана дышала, как стая загнанных псов (еще немного и высунут языки), да и я был не лучше. Не стоит ли смилостивиться и на Голгофу не тащиться? Я замедлил шаг. А с другой стороны, больше половины пути пройдено, когда еще предоставится такая возможность? Но жара! Жилет этот дурацкий! Снять что ли? Я остановился и задумался. Там впереди Храм Гроба Господня, в котором наверняка куда прохладнее. Осталось-то тут!

Я сделал шаг вперед, и тогда прогремел взрыв. На седьмой остановке. Она называется «Судные ворота», хотя никаких ворот там нет. Перекресток Виа Долороза и улицы Сук Хан-эз Зеид. Бронежилет бы не спас. Мы не дошли до туда метров десять.

На меня накатила злость. Все! Я не собираюсь считать покушения на себя! Я выхватил сотовый и позвонил Марку.

— Я в Христианском квартале. Пусть оцепят! Немедленно!

Я прикинул цепочку звонков от моей вершины, через вершину Марка и до конкретных полицейских участков. Бомбисты могут успеть смыться. Если уже не смылись. Вряд ли это было устройство с часовым механизмом. Я опоздал на полтора часа. Значит радиоуправляемое. И террористы должны были меня видеть. По крайней мере у ресторана. Следовательно, далеко уйти не могли.

Полиция появилась минут через десять. Оперативно. У нас бы час ехали.

— Прочешите район, — приказал я. — Арестовывайте всех подозрительных.

— Как всех? — спросил полицейский офицер.

— Всех. Я разберусь.

Я вернулся в президентскую резиденцию на постылом бронированном мерседесе. Полиция нахватала много, в том числе несколько человек, которых искали годами и поймать не могли. Но кто из пойманных имеет отношения к взрыву, ясно не было.

— И эти сойдут, — сказал я. — Допросите их, как следует.

Я мечтательно подумал о восстановлении пыток и с тоской вспомнил Японию. Надо бы проконсультироваться у Арье, являются ли подобные методы достаточно кошерными и не противоречат ли Торе.

Спросил.

Арье повилял, повилял и наконец сказал, что пока лучше ограничиться детектором лжи.

— Слюнтяи! Хотите быть святее папы — потому и решаете свои проблемы десятилетиями и все решить не можете.

Арье надулся, но возражать не стал.

— Ладно. Пока ограничусь, — примирительно сказал я.

Был пост семнадцатого Таммуза. В этот день в семидесятом году от Рождества Христова римляне проломили стены Иерусалима, что привело к разрушению Второго Храма. Пост походил на мусульманский (ни есть, ни пить от восхода до заката), за исключением последующего ночного веселья. Эммануил рекомендовал нам соблюдать местные обычаи, и я честно постился. Когда Арье позвал меня на ланч, я только поднял брови и выразительно сказал:

— Семнадцатое Таммуза.

Он даже как-то смешался, кивнул и опустил глаза.

Моя верность традиции привела к тому, что он пригласил меня на Шабат. Правда с оговоркой «после Тиша бе-Ав». Оговорка объяснялась тем, что последующие три недели до очередного поста на Тиша бе-Ав — самое печальное время для иудеев. Вроде нашего Великого Поста. Ортодоксальные евреи даже не слушают музыки, а с первого по девятое число месяца Ав не едят мяса.

Наступил месяц Ав, и температура воздуха, и так непереносимая, перевалила за пятьдесят. В Новом Городе плавился асфальт, а камни Старого обжигали через подошвы сандалий. В больницах города от жары умерло несколько десятков человек. Арье утверждал, что «такого никогда не было».

Марк не терял времени. Среди арестованных в день взрыва нашелся один явно имеющий к нему отношение. Христианин, араб. Абд аль-Малак ал-Хариси. Сначала его вычислил детектор. Только тогда я позволил Марку использовать ту же гадость, что и в Японии, и мы узнали еще о троих.

Эти были мусульмане. Такой союз показался мне странным, но бывают еще и не такие союзы. Амин Нуссиб, Сулейман Хуссейни и Фасаль Нашиб. Их пришлось разыскивать отдельно. Нашли на первой неделе Ава. Их объяснение причины покушения было кратким и исчерпывающим: «Во времена Махди не может разрушиться Купол Скалы. Значит Эммануил не Махди, а его наместник не халиф».

Допросили без реверансов. Ниточки потянулись одновременно к исламским террористическим организациям и горным христианским монастырям. Я вспомнил о Терезе.

Ее привели в кабинет следователя, который временно занял я, следственный секретарь от инквизиции и специалист по нетрадиционным методам допроса. За моей спиной висел здоровый лазурный флаг с Солнцем Правды и надписью «RGES», а на столе скромненько стоял израильский, как и положено флагу автономной республики в составе Всемирной Империи.

Она посмотрела на Эммануилово знамя, усмехнулась, перевела взгляд на меня. Слишком понимающий взгляд. «Да, конечно, после очередного покушения ты не в себе, но это ничего не значит».