к месту скопления этих проходимцев нам был хорошо известен. На площади Рижского вокзала мы садились на трамвай семёрочку, переезжали Крестовский мост, снимали повязки и шли в шайбу – пивную на Мурманском проезде напротив восемьдесят первого дома.

А как же, надо ж кому-то и там за порядком приглядывать. Дальше вечер мог сложиться по-разному, но в урочное время мы твёрдыми шагами возвращались в родное пятьдесят восьмое отделение милиции, сдавали дежурному повязки, сообщали об окончании дежурства, он фиксировал этот факт в журнал, и мы с честными глазами и чистой совестью, усталые, но довольные разбегались по домам. Всё тип-топ.

Правда, однажды чуть не произошёл сбой, который мог поставить крест на нашей карьере дружинников. Дождило, и мы решили не покидать пределов пивной, выпихнули нас аккурат вместе с последними алконавтами. Глянул я на Серёгу, а Серёга совсем не хорош – не твёрд в поступках, в том смысле, что ступает по родной земле нетвёрдо, мотает его. Я-то понимаю, что Серёгиной вины в этом нет, виновато кориолисово ускорение, так ить разве ментам втолкуешь, они и Кориолису руки закрутят, если найдут – а они найдут. Решил идти до милого сердцу отделения милиции пешком – пока дойдём, Серёга, глядишь, и посвежеет. А чего, дождь прекратился, но на улице свежо, хорошо, и пошли через Крестовский путепровод. По приходу Серёга мой уже совсем молодцом был, но в отделение я его с собой брать не стал, шёл-то он уже вполне себе, но речь пока была ещё не очень. Прислонил его недалеко от входа к стеночке, а сам бегом вверх по ступенькам. Сдаю повязки дежурному, он спрашивает:

– А где напарник? Чего задержались-то?

– Да погода хорошая, решили прогуляться. А-то всё работа, учёба, семьи – на улице не бываем. Напарник во дворе ждёт.

– Это точно, ну, давайте, привет.

Выхожу, с сознанием выполненного долга гляжу, а Серёгу моего два мента навстречу мне волокут, он упирается, пытается им сказать что-то, но не получается у него, должно, волнуется. На нерве мужчина, а им, ментам, только дай возможность – давай руки сразу крутить человеку. Я, доставая из широких штанин удостоверение дружинника, заявил:

– Вы чего, мужики? Мы народные дружинники, только с дежурства.

– Да напарник твой в говно пьяный.

– Да чего он пьяный? Как скала стоит. Отпустите его.

Менты совсем сопливые были – лимита, взяли и Серёгу отпустили. Серёга зафиксировался как соляной столп, стоял, глядя с недоумением на сморкачей.

– Так он слова выговорить не может.

– Так у него неврозоподобная резидуальная органическая патология возникает, когда ему ни за что руки начинают крутить, артикуляция нарушается. Мы весь вечер вдвоём, так я что, тоже пьян, по вашему мнению, слова выговорить не могу?

Менты посмотрели на меня, повернулись и пошли в отделение, а мы с Серёгой двинулись к метро Рижская, шли потихоньку, нас под вечер, кроме артикуляции, ещё и координация стала подводить. Что ни говори, тяжёл крест народного дружинника.

***

У завода «Металлист» была немаленькая территория, там были и сквер, и волейбольная площадка, туда-то мы и наладились летом ходить играть в волейбол в обеденный перерыв. В основном приходили играть сотрудники института, но приходили играть и заводчане, по большому счёту и те, и другие трудились в ВПТИ Тяжмаш, резались не по-детски, азартно, бывало, забывали про работу спохватывались, когда проходил не один час.

Ясно, что руководству это не нравилось. Однажды, прибежав в отдел после игры, застал сидящего на моём рабочем месте Бориса Петровича, я встал рядом, Борис Петрович провёл пальцем, густо испачканном в карандашном грифеле, по ватману рядом с записью в таблице спецификации, которую раньше вручную расчерчивали и заполняли прямо на общем виде, оставив на чертеже широкую полосу.

– Вчера.

Затем провёл пальцем по ватману у верхнего края таблицы, показывая мне, что за два дня я заполнил только две позиции спецификации, что, конечно, было чрезвычайно мало.

– Сегодня, – Борис Петрович поднял голову и посмотрел на меня.

Ответить-то мне было нечего, что тут скажешь, и я сбрехнул первое, что пришло мне на ум:

– Я думаю.

Борис Петрович покрутил головой, тяжело поднялся и, уходя, обронил:

– Не надо думать, надо делать.

Пришлось задержаться, закончить штамп, была пятница, а в понедельник я ведь уходил в отпуск.

В понедельник утром наша группа в составе одиннадцати человек была на Ленинградском вокзале, семь парней и четыре девушки, были две семейные пары, а двух девиц нам в порядке нагрузки запихнул райком, захотелось девчонкам Карелию посмотреть и запросились вместе с нами. Маршрут планировали два наших, вптишных, парня.

Сфоткались на вокзале, загрузились в три плацкартных купе – и тю-тю – goodbye, my love, goodbye, выгрузились уже в Медвежьегорске. Вышли на привокзальную площадь, нашли остановку нужного нам автобуса, его номер, маршрут и место прибытия знал руководитель нашей экспедиции. Собственно, руководителем его никто не назначал, но он был самым деятельным организатором поездки, активно общался с райкомом комсомола, забашлявшим нам энную сумму на поездку в виде оплаты аренды туристического инвентаря и компенсации части дорожных расходов, и вроде бы бывал уже в Карелии. Кроме того, он имел охотничье ружьё, охотбилет, да и вообще был классным компанейским парнем, и поэтому его лидерство никем не оспаривалось.

Впрочем, мне кажется, что девяносто процентов людей откажутся от собственных инициатив и, соответственно, ответственности, если есть возможность переложить это на чьи-нибудь чужие плечи.

Ну, не суть, подошёл нужный автобус, и мы попытались загрузиться в него, полагая, что билеты купим по дороге, оказалось, что это не так: билеты нужно было заранее приобрести в привокзальной кассе. Наш вожак шепнул что-то на ушко своей жене, и она помчалась в кассу, через пять минут билеты были вручены водителю, часть нашей группы зашла через переднюю дверь, для другой части открыли заднюю, через кою вошли Серёга со мной, Женька, парень из нашего отдела и ещё кто-то из ребят – примерно половина нашего отряда. Задняя дверь закрылась, водитель вошёл в салон, осмотрелся, после чего наклонился к нашему лидеру, и они стали что-то обсуждать. После переговоров водитель проследовал к себе в кабину, сел, открыл все двери и стал чего-то ждать, простояв так полчаса, он закрыл двери, и автобус, набирая скорость, тронулся в путь – поход начался. Минут через десять автобус выехал на небольшую площадь, описав на ней полукруг, резко затормозил у какого-то небольшого двухэтажного строения и остановился, двери автобуса открылись. Мы сидели с пацанами, обсуждая странности манеры вождения рейсового транспорта Медвежьегорска, когда к открытой двери подошёл милиционер и