«Атмосфера семьи Феррейра», должно быть, воодушевляла Эрнесто, но посещения их дома были для него и своего рода проверкой. Вскоре он уже регулярно ездил в Кордову, чтобы повидаться с Чичиной. В течение 1951 г. Гевара часто посещал их как в городе, так и в Малагеньо, где собиралось множество друзей Чичины.

По словам друзей, из всех родственников Чичины Эрнесто особенно нравился ее чудаковатому дяде Мартину. Дядя Мартин был пожилым затворником, жившим в Малагеньо, где занимался разведением племенных жеребцов. Он никогда не покидал эстансию. Дядя выделялся тем, что во время войны упорно поддерживал фашистскую Германию, тогда как остальные члены семьи были горячими сторонниками войск союзников. Он любил засиживаться допоздна и великолепно играл на фортепьяно. Поэтому, когда к Чичине приезжал Эрнесто и приходили друзья, он играл для них, а молодежь болтала или танцевала, часто до самого рассвета.

Однако Эрнесто чересчур поспешно предложил Чичине стать его женой и отправиться в свадебное путешествие по Южной Америке в «каса роданте», автомобиле с домиком на прицепе. «Тогда и начались ссоры, — вспоминал Пепе Агилар. — Чичине было лишь шестнадцать лет, и она не могла на такое решиться, да и родители не одобряли этот брак».

После того как Эрнесто сделал Чичине предложение, его появления в доме Феррейра все чаще стали приводить к конфликтам. «Столкновения были жестокие, — вспоминала Долорес Мояно. — Прямота, откровенность и насмешливость Гевары делали опасным его появление на любом вечере. Когда Эрнесто приходил к нам в дом на ужин, мы всегда ждали чего-то ужасного — со страхом и восторгом одновременно».

По мнению Татьяны Кироги, Эрнесто прекрасно понимал, какую реакцию вызывает, и неодобрение окружающих заставляло его говорить резкие слова, «чтобы не чувствовать себя униженным».

Напряжение достигло максимума, когда как-то за ужином в Малагеньо речь зашла об Уинстоне Черчилле. Свидетелями конфликта стали и Долорес Мояно, и Пепе Агилар. Феррейра были известными англофилами, и имя Черчилля в их доме всегда произносили с глубоким уважением. Сейчас они снова рассказывали истории о Черчилле, которого Эрнесто не слишком жаловал.

В конце концов, не удержавшись, он вмешался в разговор, сказав, что Черчилль не лучше других политиков и «все они одним миром мазаны». Вот что, по словам Пепе Агилара, за этим последовало. «Орасио, отец Чичины, сказал: "Я это терпеть не буду", — встал из-за стола и вышел. Я взглянул на Эрнесто, думая, что если кто и должен уйти, так это мы с ним. Но он лишь улыбнулся, как шаловливый ребенок, и принялся есть лимон вместе с кожурой и косточками».

Чичина продолжала видеться с Эрнесто, но теперь тайно. Как-то раз, когда вся ее семья поехала в Росарио смотреть игру в поло, в которой участвовал ее отец, девушка договорилась с Эрнесто о встрече: он должен был спрятаться среди ее подружек в другой машине. Пока отец играл в поло, они тайком повидались друг с другом.

Мать Чичины, Лола, глубоко религиозная женщина, знала о чувствах дочери и была так обеспокоена перспективой получить себе в зятья Эрнесто, что, по словам Татьяны Кироги, дала обет святой Деве Катамаркской, покровительнице Аргентины: если Чичина разорвет отношения с Эрнесто, она сама совершит паломничество в провинцию Катамарка — к месту поклонения Деве, находящемуся далеко от их краев. (Лола выполнила обет, отправившись в паломничество на машине с личным шофером, однако испытание оказалось тяжелым: у них серьезно сломалась машина, и они много дней провели посреди жаркой пустыни. Эта поездка вошла в семейный фольклор Феррейра.)

Когда в декабре 1950 г. очередной университетский семестр подошел к концу, Эрнесто, как это ни удивительно, не приехал в Кордову, чтобы быть поближе к Чичине. Вместо этого он получил разрешение работать медбратом и устроился корабельным врачом на судно государственной нефтяной компании «Ясимьентос петролиферос фискалес».

На первый взгляд может показаться, что чары Чичины перевесила страсть к путешествиям, но правильнее будет предположить, что участие в мореплавании должно было придать Эрнесто мужественности в глазах любимой. Возможно, он хотел показать, что не меньше способен на подвиги, чем ее отец и дядья.

9 февраля 1951 г. Эрнесто отплыл в Бразилию на танкере «Анна Г.» и провел в море полтора месяца. Затем, вплоть до середины июня, когда он совершил свое четвертое и последнее плавание, Эрнесто больше времени проводил в море, чем на суше. Он плавал и на юг, и на север: от аргентинского порта Комодоро-Ривадавиа в Патагонии до британской колонии Тринидад и Тобаго, — заезжая в порты Кюрасао, Британской Гвианы, Венесуэлы и Бразилии.

Эрнесто не забывал о Чичине. Как только он возвращался в порт, то первым делом звонил своей сестре Селии и спрашивал, есть ли письма от Чичины. «Он просил меня как можно скорее прибежать к месту стоянки и принести письма. Я неслась со всех ног, выполняя его просьбу, — вспоминала она годы спустя. — Однажды брат попросил меня прибежать очень быстро, так как корабль скоро отправлялся. Я схватила письмо и помчалась, но, когда добежала до порта, корабль уже уходил, а Эрнесто стоял на палубе и смотрел на берег… потом он увидел, что я стою с письмом в руке и машу ему».

Друзьям и родным Эрнесто казалось, что он живет весьма романтичной жизнью: они получали экзотические сувениры из тех мест, где он побывал, и слушали захватывающие истории о путешествиях в открытом море. Приключения у него и правда бывали. Карлосу Фигероа Эрнесто, например, рассказал, как подрался в одном бразильском порту с американским матросом (правда, его сестра Селия уверяет, что это был англичанин, а стычка с ним произошл в Тринидаде). Этот случай, как показалось Карлосу, подкрепил его будущую враждебность к англосаксам. А Освальдо Бидиносту Гевара поведал, как во время плавания удалил матросу аппендикс с помощью кухонного ножа: единственный скальпель, имевшийся на корабле, был пущен в ход во время драки, и его забрали как вещественное доказательство.

Но, как Эрнесто ни старался уверить себя в романтичности морской жизни, она не соответствовала его ожиданиям. Молодого человека огорчало, что танкер слишком мало времени проводит в портах и он не успевает ничего увидеть. В мае, когда снова начались занятия в университете, Гевара в последний раз отправился в плавание, из которого вернулся в середине июня, и больше в море не выходил.

Эрнесто явно очень много читал и размышлял, будучи в море, потому что, вернувшись в Буэнос-Айрес, он преподнес отцу необычный подарок. Это была тетрадь с написанной им автобиографической повестью, посвященной отцу. Она называлась «Angustia (Eso es cierto)» — «Страдание (Это точно)». Повесть богата цитатами из различных философов, а в качестве эпиграфа автор выбрал афоризм Ибсена: «Образование — это способность справляться с трудными положениями, в которые ставит тебя жизнь».

Это произведение, изобилующее глубокими метафорами, раскрывает причину и природу депрессии, которую Эрнесто испытал и преодолел, пока был в море. Действие повести происходит во время краткого увольнения на берег в тропическом порту Тринидада. Эта довольно мелодраматичная повесть — первая из известных нам попыток Гевары написать художественное произведение. Хотя в предисловии он заявляет, что преодолел депрессию и снова может «улыбаться и вдыхать воздух полной грудью», в тексте явно нашли отражение его одиночество и страдания по поводу отношений с Чичиной, желание противостоять ограничениям, налагаемым обществом, и освободиться от них.