Все случившееся в тот кровавый день было лишь подготовкой к этому моменту, и Пендарева понимал, что он мертвец.

— Хорошо, — сказал Эреб, — ты знаешь свою участь.

Финн услышал из другой камеры для допросов одиночный выстрел и вжался что есть сил в угол камеры. Освобождение, которое сулили ему мечты и видения, обернулось ничем. Он молился, чтобы эти воины в красных доспехах сделали, что там они собирались сделать, и убрались куда подальше.

Все еще оставался мизерный шанс, что он выберется из этой ситуации целым и невредимым. Финн задержал дыхание, услышав тяжелые шаги воинов в броне. Они заходили в комнату, и он поднялся, полный решимости умереть стоя.

Двое демонических воинов вошли в помещение и встали над ним. Один был без шлема, череп его покрывала сложная татуировка, и Финн узнал в нем бывшего узника.

— Убей его, и покончим с этим, Эреб, — сказал один из воинов. — Мы получили то, за чем пришли.

— Да уж, давай, Эреб, — оскалился Финн, вызывающе простирая руки. — Убей меня.

Татуированный воин вышел вперед и склонился, протянув руку. Пальцы латной рукавицы коснулись щеки Финна, забрызганной кровью погибших охранников.

Финн встретился взглядом с Эребом, понимая, что его жизнь висит на волоске.

— Он затронут варпом, — сказал Эреб. — Я чувствую это, словно холодную сталь в мозгу. Вот кто привел вас сюда, знал он это или нет.

— Так его тоже берем?

Эреб покачал головой.

— Нет. Мы оставим его, и он устроит ад любому, кто его найдет.

Не говоря больше ни слова, Эреб развернулся и промаршировал из комнаты, оставив сбитого с толку Финна стоять посредине. В открытую дверь тот видел, как красные воины подбирают своих мертвецов и уходят из камер для допросов. Эреб волочил за собой фигуру в голубом одеянии.

Когда они ушли, Финн разглядел громадные тела космодесантников в расколотых серебряных доспехах, усеявшие залитое кровью место битвы, и испытал своего рода удовлетворение, заметив среди погибших тело де Зойса.

Он судорожно выдохнул и привалился к косяку, не веря, что уцелел в такой резне. Ветер, врывающийся сквозь разбитый купол, все еще гонял по комнате кислотные вихри, но сила его иссякла. Буря там, наверху, двинулась дальше.

Он протянул руку, сомкнул пальцы вокруг ремня дробовика и выволок его из-под тела охранника. Ствол испещрили следы кислоты, но он улыбнулся, обнаружив после беглого осмотра, что спусковой механизм не пострадал и оружие заряжено.

Финн щелкнул затвором, размышляя над сложившейся ситуацией.

Он оказался в ловушке в мире, омываемом едкими кислотными бурями, в подземной тюрьме, которую быстро наполняла кислота.

Эреб сказал, что он устроит ад любому, кто его найдет…

«Ну, в этом он прав», — подумал Финн и недобро усмехнулся.

За Каэроградом и плодородными равнинами, там, где северная земля забирается в голодную пасть зимы, есть место под названием Намгород. Долгое время в нем правили люди, но потом им стало невмоготу, и они уступили его дикой природе. Даже летом не рада человеку северная земля — ни крутые каменистые холмы, ни лесочки, ни лощины с ручьями, замерзающими на девять месяцев в год. Зимой север отхаркивается на Намгород снегом, как туберкулезник кровью, и местность становится смертельным врагом всему живому и теплому. Люди знали это, когда возводили Намгород, знали каждую зиму, пока боролись за него, а когда отдали на милость снега и льда, поняли, что настоящей владычицей здесь может быть только зима.

Теггет пришел в Намгород незадолго до блистающей зимы. В воздухе уже пахло морозом: запах и вкус у него, как у ледяного камня.

Теггет был охотником за головами. В летние месяцы на севере укрывается немало преступников, дезертиров и беглых каторжников, поэтому тамошние тропы Теггет знал неплохо. Только сезон охоты закончился шесть месяцев назад, и те беглецы, кому не хотелось замерзнуть насмерть, уже попробовали удрать через равнины, но в большинстве своем угодили в лапы профессионалов, вроде Теггета.

Охотнику за головами, особенно такому умелому и опытному, как Теггет, не пристало забредать в северную глушь в это время года, но у Теггета имелись веские причины. Во-первых, вознаграждение — столько за три удачных сезона не заработать. Во-вторых, дорогой бодиглав с самоподогревом, доставшийся по случаю. В-третьих и в-главных, сам заказ. Род занятий сделал Теггета изгоем. Вельможи и сановники, высшее общество Каэрограда, считали его необходимым злом. Здорово, что этот заказ исходил от самого регента. Теггет предвкушал, как вырастет его авторитет: он получит новую должность, возможно, даже придворным станет. «Лоуэн Теггет, охотник за головами его превосходительства регента».

Работал Теггет в одиночку. Он объяснил это регенту и возражений не услышал. Регент, в свою очередь, объяснил, что заказ особенный и дело очень деликатное. Обращался он вроде бы к Теггету, а смотрел в сторону, словно от охотника за головами дурно пахло. О заказе следовало помалкивать, огласка будет стоить Теггету награды. Регент намекнул и на другие штрафные санкции, оговорил дополнительные условия.

Теггет о своей работе не болтал — он просто выполнял ее. Наверное, поэтому люди регента выбрали его. Ну, репутация свою роль тоже сыграла. Сам Теггет о своей работе не болтал, зато болтали другие. Молва сделала Лоуэна Теггета знаменитым убийцей.

Когда до Намгорода осталось около километра, Теггет заглушил движок мотоцикла и пошел пешком. За глушитель к своему байку он на черном рынке отдал целое состояние, но испытывать судьбу не хотелось. Теггет застегнул армированную куртку, достал из багажника охотничий лазган и выпустил на волю двух лучших псибер-манков. Псиберы расправили металлические крылья и закружили над вершинами деревьев. Оба были как небольшие ястребы-пустельги из стали и керамита. Теггет надавил на свою левую скулу — в искусственном левом глазу появилось полиэкранное изображение того, что видели псибер-манки.

В Намгороде царила тишина. Среди осыпающихся черных руин выделялся остов огромного строения, брошенного на милость ветров. Куда ни глянь, все запорошил снег. Тяжелое темное небо напоминало закопченное стекло, на западе гирляндой фонариков зажглись первые зимние звезды.

— Где ты? — прошептал Теггет.

— Если бы меня… — Пытаясь успокоиться, Павлов Курц, регент Каэрограда, прочистил горло. — Госпожа, если бы меня уведомили о вашем визите, я подготовил бы куда…

Ольга Караманц подняла руку: тише, мол.

— Не извиняйтесь, регент. От вас мне нужно немного, торжественный прием с соблюдением формальностей в число моих требований не входит.

— Простите, госпожа, но система Колдруса — сущее захолустье. Вниманием нас не балуют. Официальные визиты — редкость, особенно если дело касается августейшей особы вроде канониссы ордена святой великомученицы. Экклезиархия затребует конференцию, чтобы побеседовать с вами о вере, и…