— Сконский камень! — воскликнул Алекс. — Это так называемый Коронационный камень, так ведь, который совсем недавно был возвращен из Вестминстера в Шотландию? Который служил основанием британского трона?

— Совершенно верно, — ответила Брета. — Говорилось, что тот, кому принадлежит камень, будет править Шотландией или скоттами, под которыми имелись в виду шотландско-ирландские милезийцы. Вот почему было так важно, чтобы камень вернулся в Шотландию. Шотландцам всегда не особенно нравилось, что на нем сидят английские король или королева.

Об этом камне существует много легенд. Одни говорят, что камень в Вестминстере представлял собой не настоящий Сконский камень, или Лиа Фаль, что настоящий спрятан где-то в Шотландии. Другие — что он не покидал Ирландии. Папа говорил, что существовал настоящий камень, игравший важную роль в выборе верховного короля ирландцев. Он не заходил так далеко, чтобы утверждать, будто камень рычал, когда его касался настоящий король, но считал, что это был важный камень.

То же самое папа говорил о других дарах, одним из которых был волшебный котел Дагды, главного бога, привезенный из волшебного города Муриас. Считается, что котел Дагды никогда не пустел, сколько бы людей ни приходило есть. Сейчас никто не сомневается, что существовали кельтские котлы, имевшие ритуальное значение. К примеру, есть так называемый котел Гундерструпа, серебряный с позолотой котел Гундерструпа в Дании, его датируют первым или вторым веком до новой эры. На нем изображено некое божество с рогами, возможно, Цернунн.[18]Поэтому папа говорил, что в Ирландии действительно существовал культовый, или ритуальный, котел, котел, который в древности считали котлом Дагды, разумеется, не обладавший никакими волшебными свойствами.

— Вот почему он коллекционировал железные котлы! — сказала я. — А еще два волшебных предмета?

— Копье Луга, бога туатов, его часто называют Луг Светоносный или Луг Длинная Рука. Считается, что его копье обеспечивало победу. Денни в своей истории упоминал меч Нуады Аргат-лам, Нуады Серебряная Рука, от которого никому не было спасения.

— А, — сказала я, — коллекция мечей и копий вашего отца!

— Да, — сказала Брета. — Он искал культовые или ритуальные копье и меч.

— Думал, что нашел их? — спросил Алекс.

— Нет, не думал. Но продолжал искать. Был один меч, лежавший на письменном столе, который, по его мнению, возможно, был таким металлическим эквивалентом Сконского камня. Меч датируется железным веком, так что кто может знать?

— То есть сокровищем может быть одна из этих вещей? Котел, меч или копье?

— Возможно, — ответила Брета. — Или, разумеется, что-то другое. Отец постоянно штудировал мифы, ища указаний, читал все древние документы, какие попадали ему в руки. Слов нет, он был слегка одержим этим, временами мне казалось, что его больше интересуют поиски, чем я. Вскоре меня стало сильно раздражать, что он звал меня Банбой, а не Бретой.

— Банба — это кто или что? — спросила Дженнифер.

— У туатов были три нераздельные богини: Банба, Фолта и Эриу. Все три имени были в то или иное время названиями Ирландии, но, в конце концов, через соглашение с Авархином утвердилось Эриу. Эрин — это форма Эриу.

— Значит, вы и ваши сестры получили прозвища в честь этих трех богинь?

Брета кивнула.

— Сперва было приятно быть названной в честь богини, но со временем я сочла, что это просто признак одержимости отца этими мифологическими существами. И кому захочется быть названной в честь богини, которая ассоциируется со свиньей, как Банба, особенно при моей полноте? Однако, — сказала она, взглянув на часики, — хватит древней ирландской истории на один вечер. Мне нужно успеть на автобус до Килларни.

— Почему ты не остаешься во «Втором шансе»? — спросил Майкл.

— Нет уж, — ответила Брета. — Мне там теперь неуютно.

В глазах у Майкла был вопрос: «А у меня?», — на который Брета не обращала внимания.

— Кстати, о «Втором шансе», — сказала я. — На вашем месте я забрала бы оттуда Вигса.

На лице Бреты появилось встревоженное выражение.

— Мне кажется, ваша мать его недолюбливает, — сказала я. Это было преуменьшением. Я надеялась, что еще не поздно, и семья в это время не хлебает черепаховый суп.

— Майкл! — воскликнула Брета. — Заберешь оттуда Вигса для меня?

— Заберу, — ответил он. — Отнесу в свою квартиру.

— Сегодня!

— Ладно. Сегодня, — ответил он. Мы с Алексом проводили их до двери.

— Подвезти вас? — спросила я.

— Нет, спасибо.

— Брет, я провожу тебя до автобуса, — сказал Майкл.

Она улыбнулась.

— Только если пообещаешь потом зайти за Вигсом.

— Обещаю, — сказал он. — Зайду непременно. Тихо войду, чтобы никто не услышал, и заберу Вигса. Завтра я начинаю искать сокровище, — обратился он к нам. — Первым делом. У меня выходной. Поможете нам найти его?

Я взглянула на Алекса. Он кивнул.

— Хорошо, — сказала я. — Почему бы нет?

— Обещаете? — спросил Майкл.

— Да, обещаю, — ответила я. Он улыбнулся.

— Хорошо. Давайте начнем пораньше. Завтра утром в восемь я буду здесь. Идет?

— Идет, — ответили в унисон мы с Алексом.

Улица была скользкой от дождя, но теперь лишь слегка моросило. Воздух был свежим, приятным после жары и табачного дыма в пивной. На улице было несколько человек с поднятыми от мороси воротниками. В нескольких ярдах Фионуала садилась в свою машину; я праздно задалась вопросом, где сейчас ее муж, который вскоре станет бывшим. И твердо решила, что это не мое дело.

Мы с Алексом стояли, глядя вслед Брете и Майклу, пока они почти не скрылись, одной рукой он вел свой велосипед, другой держал Брету за руку. Такой счастливой я ее еще не видела, собственно говоря, его тоже, и не могла заставить себя сказать им, что указания из стихотворения Авархина никуда не ведут, что второе указание, полученное таким драматичным образом, содержит те же каракули, что и первое. С этим можно было повременить до завтра.

— Завтра в восемь, — крикнул Майкл, перед тем как они свернули за угол. — Буду в это время у вашей двери.

Когда они скрылись, меня осенило. Я поняла, кто «все мы», для кого у Майкла было место. Это были Майкл, Брета и ее еще не родившийся ребенок. Брета Бирн была беременна.

Майкла мы нашли в саду, среди роз, там, где из дома его не было видно. Он не появился ни в восемь часов, ни в половине девятого, ни в девять. Лежал Майкл ничком; судя по отпечаткам в грязи, он перед смертью с трудом прошел около ста ярдов. Никаких следов на нем не было видно. Но если б Джон Херлихи не упал на камни с высоты в сорок футов, на его теле тоже, может быть, следов бы не осталось.