Если бы зритель приблизился к кормовой палубе, то заметил бы скопление из пятнадцати людей, которые стояли вокруг отверстия диаметром приблизительно в два метра. Они держали руки так, будто бы отказывались или же отбивались от чего-то. Причем все пятнадцать человек. На запуск второго зонда прибыло лишь десять членов экспедиции. На запуск третьего — три. На запуск четвертого зонда вообще никто не пришел посмотреть. Не то чтобы мы больше не запускали зонды, просто любопытство было удовлетворено. Ежедневный запуск радиозонда стал чем-то обыденным, вроде завтрака и утренней чистки зубов. Радиозонд едва ли мог кого удивить. Однако в первый раз это была самая настоящая сенсация. Не побоюсь этого громкого слова.

Невидимого для нас человека выкликают, причем все пятнадцать человек одновременно. Это Ланге, наш «радиочудак». Он полностью скрыт от взоров двухметровым баллоном. Призывы усиливаются. После этого раскачивающийся из стороны в стороны баллон взбирается своим гигантским горбом на край шахты. Тридцать рук заботливо его подхватывают за желтую резину. Внутри баллона водород, а потому никаких сигарет! Взрывной мощности имеющегося газа вполне хватит, чтобы разорвать в клочья всех любопытствующих, и даже вдвое большее количество людей.

Вновь возгласы! Баллон снова поднимается. После этого из длинной шахты звучит громкий оклик. Все убирают руки, и баллон не спеша взмывает ввысь. За надутым водородом предметом тянутся несколько метров антенного канатика, затем следует маленький, начищенный до блеска аппаратик, после чего идет трос. Сто шестьдесят два глаза провожают баллон, так как весь состав экспедиции распределен где-нибудь на палубе или на мостике. Ланге пытается смотреть вверх из глубины шахты. Но ему видно только синее небо, северный ветер отогнал баллон в сторону. Регула наблюдает за полетом шара с теодолитом в руках. Он намеревается измерить направление и скорость «всемирного странника», а также определить данные ветра на больших высотах.

Ланге записывает показания, поступающие с радиозонда

Между тем ассистенты Ланге — Крюгер и Гокель — надевают наушники. При помощи секундомера они замеряют частоту сигналов, которые передаются в эфир маленьким блестящим аппаратом. Эта крошечная радиостанция настолько сильна, что ее сигналы можно поймать даже с расстояния в 60 километров. Благодаря хитроумной конструкции и мощным батареям этот аппарат, чей вес едва ли превышает один килограмм, передает сведения о температуре, атмосферном давлении и относительной влажности. В сумме с показателями о скорости и направлении ветра эти метеорологические данные дают нам все, что нужно знать о погоде. Радиозонд поднимается приблизительно на высоту 20 тысяч метров над уровнем моря, то есть выходит в стратосферу. На этой высоте в большинстве случаев температура составляет минус 50°.

Во время первого запуска радиозонда произошло одно забавное происшествие. Конечно, такое событие, как первый запуск зонда, должно быть зафиксировано на кинопленке. Пока пятнадцать человек держат баллон, я спешно покидаю их, чтобы принести кинокамеру. Когда возвращаюсь, то слышу, что баллон уже улетел. Я и предположить не мог, что меня отнюдь не разыгрывают. Его вернули обратно, думаю я. «Естественно, это только лишь шутка», — мелькает в моей голове. Отойдя на несколько шагов, я устраиваюсь поудобнее. Снова сдерживающее движение рук. На этот раз баллон принимают двадцать человек, к нам присоединилось еще несколько участников экспедиции. Однако баллон так и не появляется на поверхности. Проходит время. На палубе очень холодно. Пребывать на ней долгое время становится настоящим испытанием.

— Почему, собственно, все длится так долго? — без всякой задней мысли задаю я вопрос.

— Да! Не правда ли? Ну что за свинство?

Внезапно откуда-то раздается клич: тот, кто заставляет нас так долго ждать, должен нам поставить по грогу. Дорогой читатель! Ну, кто же тут не воодушевится? К этим призывам присоединился и я, крикнув: «По два грога!» Раздается возглас: «Ну что, с тебя причитается!» — и мой пристальный взгляд падает не на большущий, желтый, наполненный до отказа водородом баллон, а на неприметный, крохотный, наполовину надутый воздушный шарик, который прыгает по палубе, но не улетает, так как привязан к поручням. Пришлось выставлять порцию грога, как того и ожидали мои хитрющие товарищи! На самом деле радиозонд был уже высоко в небе, и, пока я настойчиво оспаривал этот факт, не желая соглашаться с тем, что он уже улетел, хитрюга Ланге сделал его крошечную копию. Акция прошла под девизом: «Поможем человеку! Но он за это должен заплатить!

Этот первый радиозонд поднялся на высоту 22 тысячи метров. Позже он взлетал даже на 28 километров. Ни разу не было, чтобы он не поднимался на высоту хотя бы 20 тысяч метров. Это были весьма неплохие результаты. Наш «радио-чудак» Ланге со своей свитой клятвенного грозился поставить три бутылки шампанского, если зонд преодолеет высотную границу в 30 километров. Однако до сих пор такого не случалось.

Недолгая послеполуденная пурга напомнила нам о предстоящих радостях Антарктики. Однако по сравнению с нашим выходом из Гамбурга все-таки существенно потеплело — температура поднялась до нуля градусов. Даже заработал водопровод, и «шеф», в надежде, что это торжественное событие будет отнесено к его заслугам, все-таки впервые за время нашего плавания появился во время еды за столом. Это событие было отмечено восторженными возгласами. Было решено устроить небольшой праздник. Может быть, где-то в морском коллективе и есть такой «шеф», которого норовят «призвать к ответу» за каждую заржавевшую дверную петлю или сломавшийся выключатель. Дай Бог ему здоровья! Однако наш говорит совсем немного, но умеет основательно защищаться. Его многолетний опыт позволил обзавестись толстенной кожей, о которую ломаются все шпильки.

Наша компания за столом в целом весьма приятная. Поскольку у нас нет даже подобия большой общей столовой, то приходится принимать пищу в пяти или шести различных кают-компаниях. Хорошего в этом, конечно же, ничего нет, так как разрушается единство коллектива, однако изменить ситуацию не представляется возможным. Таким образом, впереди на баке едят матросы, несколько поодаль — инженеры и дизелисты, в «салоне» — корабельные офицеры, руководитель экспедиции, лоцман и шесть ученых. Оба летчика едят у себя в каюте и прибывают в «салон» только к десерту. Там они сидят на небольшом диванчике вместе с капитаном Котгасом, пристроившись на подлокотниках. К сожалению, уже на второй день этот диванчик окрестили «банкой злословия». Увы, увы! Господствует непринужденный тон, а потому даже правление кают-компании иногда с ужасом одергивает себя. Его основная задача сводится к тому, чтобы наказывать за плохие штуки. Провинившийся наказывается проставлением шнапса. Мы охотно выпиваем за здоровье этого «грешника», но почти никогда зато, чтобы он улучшил свои манеры.

Если говорить о численности, то из всех подразделений самым внушительным является «Люфтганза». Ее кают-компания забита под завязку. Большинство ее членов уже знакомы друг с другом несколько лет. Это, конечно же, преимущество, однако, к сожалению, не самое большое преимущество. Оно проявляется только в критической ситуации. Однако когда наступает время, когда от них действительно что-то зависит, то тут они стоят горой друг за друга — настоящие товарищи. Мы, которые поневоле выглядим несколько сторонящимися друг друга, охотно признаем такую дружбу. В чем-то они напоминают фронтовиков, которые во время транспортировки заглянули в гости. Однако на фронте они держатся друг за друга, что, безусловно, является самым существенным.