лифте. Тот еле-еле тащился, Белка гипнотизировала взглядом шикарные бутоны. Почему она вообще решила, что розы — хорошая идея? Фокин — настоящий мужчина, а она к нему с цветочками…

— Ой, здрасте! А вы Гордея Александровича поздравить, да? — заулыбалась постовая.

— Да. Можно я пройду?

— Ну конечно! Вот он обрадуется. Он едва живой от этой всей ситуации… Вы, наверное, в курсе, — шепнула, кажется, Анечка. А Белке… Ну вот что ей оставалось? Признаться, что она об «этой ситуации» ни сном ни духом? Нет. Не могла она. А потому лишь кивнула. И еще сильней разволновавшись, потопала к кабинету Гордея Александровича. Коротко постучав, толкнула дверь и застыла как вкопанная. Потому что в кабинете ее мужа стояла полуголая женщина. Услышав, что кто-то вошел, она резко обернулась и… продолжив, как ни в чем не бывало, застегивать пуговички на халате, нагловато поинтересовалась:

— Вас стучаться не учили? Что молчите? Я спрашиваю — вам кого?

— Гордея Александровича мне…

— Его нет.

— А где он?

И почему эта женщина полуголая? Точнее, уже одетая, но почему-то же она была в его кабинете голой!

— Это ему? — кивнула на букет. — Оставьте, я передам. Только от кого — напишите.

Блондинка обошла огромный стол Фокина, бесцеремонно, будто может здесь распоряжаться, схватила его ручку и оторвала празднично-желтый стикер.

— От жены, — прошептала Белка, растерянно опуская букет. А эта… Эта даже ведь не смутилась! Только взглядом насмешливым Белку смерила.

— От жены, значит…

— Я, пожалуй, подожду. Он в родзал, наверное, отошел?

— Или к главврачу. А может, его вообще в прокуратуру забрали.

— Как в прокуратуру? Зачем?

— Ты разве не знала, что против него хотят возбудить дело? Нет? — женщина взбила жиденькие локоны и презрительно поджала губы: — Говорят, он какому-то горцу дорогу перешел. Не знаешь случайно, какому? — растянула губы в улыбке змеи.

А Белка ведь не знала… Ну правда. Поначалу вообще никак не могла свести концы с концами. Только несколько ударов сердца спустя дошло. Выходит, за свалившимися на Фокина неприятностями стоит Гатоев?

— Из-за чего возбудить? — просипела Белка.

— Из-за халатности. Ребенок у него недавно погиб, знаешь ли. А… Постой. Ты даже не в курсе, да? Что ж ты за жена такая? Толку от тебя никакого. А хлопот…

— А при чем здесь…

— Твой несостоявшийся жених? Ты у него спроси. И попроси заодно, чтобы от Фокина отстали! Вспомни, сколько он добра для тебя сделал…

Нет. Белка не была глупой. Отнюдь. И понимала точно, что у этой женщины какой-то свой интерес. Определённо. Неспроста она так на нее смотрела, что у Белки волосы дыбом вставали. Да только что это меняло? Девочка-постовая была гораздо приветливей. И тоже про неприятности какие-то говорила. Значит, Дауд и впрямь решил отыграться на ее муже! Белка опустила букет на комод и пошла прочь. Что ей делать — она не знала. Связаться с Гатоевым и согласиться на все, только бы он Гордея Александровича не трогал? Даже думать об этом было страшно, но с другой стороны, никакого иного выхода Белка не видела. Сжавшись в комок, девушка вернулась к лифту. Шагнула внутрь, размышляя, с кем бы ей посоветоваться, как лучше. И вспомнила об Орлове!

Интересно, а Михал Михалыч знал, что с Фокиным случилась беда? Умер ребенок… надо же. Какой ужас. А он ей не говорил! Права эта белобрысая. Она для него обуза. Белку начало колотить. Девушка обхватила себя руками, но толку от этого не было. Стоило представить, что из-за нее Гордей окажется за решеткой, как накатывала новая волна озноба. Она не жена ему… Она беда какая-то!

А эта… эта почему в его кабинете в таком непотребном виде? Между ними что-то есть? Он поэтому так и не довел до логического конца их… возню под одеялом? Из-за белобрысой? Впрочем, какие у нее могут быть претензии к мужу? Она ведь даже в этом… не как все!

— Изабелла Акиева?

Погруженная в свои мысли, Белка не сразу осознает, что это обращаются к ней. Лишь когда понимает, что ее с двух сторон окружают люди в форме полицейских, спохватывается.

— Нет. Я Фокина.

— И документики покажете?

— Да. Конечно.

Белка сунулась в сумочку, прежде чем вспомнила, что ее новый паспорт еще не готов. Конечно, она тут же все объяснила, но ее как будто вообще никто не слушал. Или не слышал. Тут как знать?

— Пройдемте, гражданочка.

— Куда? Вы что? У меня ребенок!

— Пройдемте. До выяснения.

— Я не могу! Вы не слышите? У меня ребенок в машине. С чужим человеком…

Но ее не слышали, да…

— Леш, ты зафиксируй, да? Гражданочка оказывает сопротивление.

— Да не оказываю я! Вы что?

Белка уже откровенно плакала. С одной стороны, казалось, это вообще не с ней происходит, потому что не могло это все быть с ней! С другой, она так явно чувствовала, как ей заломили руку, и между лопаток рукой ткнули, обращаясь, будто с рецидивисткой.

— Ребенок! Там ребенок… — повторяла она, а когда ее в машину затолкали, поняла — не стоит даже пытаться до них достучаться. Им все равно. Чтобы не сойти с ума, Белка утешала себя мыслью о том, что за Гордейкой присматривает Орлов. Когда тот ее потеряет, наверняка поднимет на уши Фокина, и тогда это недоразумение разрешится. Он подтвердит, что Белка — его жена, покажет свидетельство о браке. Или справку, которую ей дали взамен паспорта. И которая так и осталась в папке с другими документами.

Так Белка думала ровно до тех пор, пока ее не начали допрашивать. В темной, плохо пахнущей комнате за замком.

— Так вы, говорите, не брали?

— Чего не брала?!

— Драгоценностей. У вашей матери пропал кулон с сапфиром.

Она вообще ничего не понимала! Ничего!

— Вы что, меня обвиняете в краже?

— Не мы. Ваша мать.

— Моя мать умерла, — прошептала Белка.

— А Фатима Акиева кем вам приходится?

— Теткой. Но я ничего у нее не брала.

— А ваша тетка утверждает другое. Так что давайте не тратить попусту мое и ваше время.

— Я ничего не брала… — повторила Белка, понимая, что все бесполезно. Этим людям не нужна правда. Им нужен повод передать ее «дело» по месту совершения «преступления». То есть отдать Белку прямо в руки Гатоеву. Эта схема отработана. Не она одна в нее попала. Они не станут разбираться, что да как.

И самое поганое, что Белка думала, а может, и ладно? Ну, а что? Пусть… Лишь бы они только отстали от Гордея Александровича. Потому что он правда ни в чем не виноват. А там как-то