– Относительно же прочего, – пообещал я еще, – можешь на меня положиться. Стану держать глаза и уши открытыми и направлю их куда нужно. А здешнюю королевскую семейку я уже знаю, да и сплетен наслушался вдоволь. Милостиво царствующий Белогун настрогал кучу наследников. Жен менял часто и легко, едва лишь замечал новую, как старая на удивленье вовремя покидала сию юдоль, по странному стечению обстоятельств впадая в немочь, против которой медицина оказывалась бессильна. Таким образом, у короля на сегодняшний день четверо законных сыновей, все от разных матерей. О бесчисленных дочках я не упоминаю, поскольку на трон они претендовать не могут. Это – не считая бастардов. Но стоит упомянуть, что все значимые должности и места в правительстве Керака заняты мужьями дочерей, кузен Ферран – исключение. А внебрачные сыновья управляют торговлей и промышленностью.

Ведьмак, смотрю, слушает внимательно.

– Четверо сыновей от законного ложа, – рассказываю я дальше, – это, в очередности старшинства, первородный, имени не знаю, при дворе его запрещено произносить, после ссоры с отцом выехал, след затерялся, никто его больше не видел. Второй, Эльмер, – удерживаемый под замком умственно отсталый пьяница, оно вроде бы государственная тайна, но в Кераке ее знает всякий. Реальные претенденты – Эгмунд и Ксандер. Ненавидят друг друга, а Белогун умело это использует, удерживает обоих в состоянии неуверенности, в вопросах наследования неоднократно предпочитал дразнить их обещаниями, но давать преимущество кому-нибудь из бастардов. Нынче же по углам шепчутся, будто посулил он корону сыну, что родится от новой супруги, той, на которой он официально женится в Ламмас.

– Я и кузен Ферран, – говорю дальше, – полагаем, однако, что все это пустые обещания, при помощи которых старый хрен пытается склонить юницу к постельным утехам. И что Эгмунд с Ксандером суть единственные реальные наследники престола. И если потребуется coup d'état[30], то выполнит его кто-то из этих двоих. Обоих я узнал – через кузена. Оба они… так мне показалось… склизкие, как говно под майонезом. Если понимаешь, о чем я хочу сказать.

Геральт подтвердил, что понимает. Что и самому так показалось, пока он разговаривал с Эгмундом, только не мог он этого выразить с такой точностью. После чего – глубоко задумался.

– Я скоро вернусь, – говорит он наконец. – А ты здесь действуй и внимательно следи за делами.

– Прежде чем попрощаемся, – я на это, – будь другом, расскажи мне немного об ученице твоей магички. Той, прилизанной. Это воистину бутон розы, чуточку над ним потрудиться – и чудесно расцветет. Потому я подумываю, не посвятить ли ей…

Он же изменился в лице. И как саданет кулаком по столу – аж кружки подпрыгнули:

– Держи лапы подальше от Мозаики, музыкантишка, – так вот он мне, без малейшего уважения. – Выбрось это из головы. Не знаешь, что ученицам чародеек строго-настрого запрещены даже самые невинные флирты? За наименьший проступок такого рода Коралл посчитает ее недостойной обучения и отошлет назад в школу, а это для ученицы жуткая компрометация и потеря лица, я даже слышал о самоубийствах, вызванных подобным. А Коралл шутить не любит! У нее нет чувства юмора.

Я хотел посоветовать, чтобы он попытался пощекотать ей куриным перышком ложбинку меж ягодицами, поскольку таковое действие увеселяет и самых мрачных из дам. Но смолчал, ибо слишком хорошо его знал. Он не выносит неосмотрительных слов о его женщинах. Даже тех, что на одну ночь. Потому я поклялся честью, что невинность прилизанной адептки вычеркну из своих планов и что даже ухаживать за ней не стану.

– Если уж тебя так подперло, – он на то, повеселев и напоследок, – то, знаешь, я познакомился в здешнем суде с одной госпожой адвокатом. Показалась она мне страстной особой. К ней и подбивай клинья.

Ничего себе. Это что ж, я, значит, должен измерять всю глубину справедливости? С другой стороны…

Глубокоуважаемой Госпоже

Литте Нейд

Керак, Верхний Город

Вилла «Цикламен»

Замок Риссберг, 1 июля 1245 n. P.

Дорогая Коралл,

надеюсь, письмо мое застанет Тебя в добром здравии и настроении. И что все складывается по Твоему желанию.

Спешу сообщить, что ведьмак, именуемый Геральтом из Ривии, решил наконец-то явиться в наш замок. Буквально по прибытию, меньше чем за час, он показал себя раздражающе невыносимым и сумел настроить против себя абсолютно всех, включая Высокочтимого Ортолана, человека, которого любой сочтет воплощением дружелюбия и благорасположения. Слухи, что циркулируют насчет упомянутой персоны, ни в малейшей степени не расходятся с действительностью, а антипатия и враждебность, с каковыми он всюду сталкивается, имеют глубокие основания. Там, однако, где необходимо отдать ему должное, я стану первым, кто сделает это, sine ira et studio[31]. Оная персона – профессионал до кончиков ногтей, и в любом пункте его компетенции на него совершенно можно положиться. Он или исполнит то, ради чего мы его наняли, или падет, исполнить сие пытаясь, – не может быть в том никаких сомнений.

Оттого цель нашего начинания можно полагать достигнутой, и главным образом – благодаря Тебе, дорогая Коралл. Мы чествуем Твои старания, а на благодарности наши Ты можешь рассчитывать всегда. Рад я предоставить Тебе такоже и мою особенную благодарность, как Твоего старинного друга – помнящего о том, что нас единило, и оттого сильнее прочих понимающего Твои жертвы. Разумею, как ты должна была страдать от близости с оной персоной, остающейся средоточием всяческих изъянов, кои тебе приходилось сносить. Проистекающий из глубочайших комплексов цинизм, натура ощетиненная и интровертная, характер неискренний, разум примитивный, интеллект слабый, наглость монструозная. Это не упоминая того факта, что руки у него грубы, а ногти не ухожены настолько, чтобы Тебя не раздражать, дорогая Коралл, а я ведь знаю, как Ты ненавидишь подобные вещи. Но, как и сказано, пришел конец Твоим беспокойствам, страданиям и заботам, и ничего уже не встанет помехой тому, чтобы отношения с сим субъектом Ты прекратила, разорвав с ним всякие контакты. Тем самым, несомненно, положив конец и дав отпор лживым наветам, распространяемым недоброжелательной молвой, коя ведь Твое притворное и мнимое дружелюбие к ведьмаку превратила едва ли не в подобие романа. Но довольно уж об этом, такие материи недостойны обсуждения.

И наисчастливейшим был бы я из людей, дорогая Коралл, когда б пожелала Ты меня проведать в Риссберге. Не следует мне добавлять, что одного слова Твоего, одного кивка, одной улыбки хватило б, чтобы и я изо всех сил поспешил к Тебе.

С глубочайшим почтением,

Твой

Пинетти

P. S.: Недоброжелательная молва, о коей я вспоминал, всерьез полагает, будто Твое расположение к ведьмаку коренилось в желании допечь нашей соратнице Йеннефер, якобы все еще ведьмаком заинтересованной. Жалости достойна, полагаю, интриганов тех наивность и невежественность. Ведь повсеместно известно, что Йеннефер остается в горячей связи с некоим молодым предпринимателем из ювелирного цеха, а ведьмаком и его мимолетными интрижками озабочена не больше, чем прошлогодним снегом.