Мыздеев рассмеялся: он всегда был рад случаю продемонстрировать свои великолепные фарфоровые зубы – чудо дантистского искусства.

– Хорошая шутка! Что вы, Сашенька, зачем так мрачно смотреть на вещи... До этого еще далеко. И вообще, – поспешно поправился Сергей Юрьевич, – это будет решать суд. А суд, он, как известно, у нас независимый, следствие ему не указ. Пока вы не преступница, а только подозреваемая по делу.

– Спасибо, то-то мне стало легче!

– Нет, я понимаю, это тоже очень нелегко. Особенно для человека, впервые совершившего... то есть, я хотел сказать – впервые столкнувшегося с нашей, мягко скажем, не слишком маневренной следственной машиной. Валя, это тоже писать не надо... Именно об этом я и говорю, уважаемая Александра Александровна! Зачем вам лишние страдания, моральные и физические? Кстати, зря отказываетесь от кофе, я бы тоже с удовольствием выпил... Вы же умный человек, отличница... Такую профессию выбрали: журналист, так сказать, наш идеологический авангард! Должны же вы понимать: следствие и без вас установит истину, но помочь ему – в ваших же интересах! Чистосердечное признание...

«Конечно, он прав, этот очкарик. Сама себя загоняешь в тупик, Сашка! Он прав. И он, в конце концов, первый, кто за эти две недели отнесся к тебе по-человечески. Были бы все следователи такие!»

– Хорошо, Сергей Юрьевич. Давайте ваш кофе. Я расскажу все. Только признаваться мне не в чем: Жемчужникову я не убивала.

И Александра во всех подробностях поведала старшему следователю обо всех похождениях и переживаниях того страшного апрельского воскресенья, когда над городом пронеслась первая гроза. Умолчала только о двух маленьких деталях: о своей беременности и о странном Борькином звонке в собственную квартиру, где уже лежал труп его мачехи.

«А ведь и в самом деле странно: зачем он тогда звонил? Он же с Ольгой и без телефона едва разговаривал...»

Отличный бразильский кофе придал беседе аромат особой доверительности. Сергей Юрьевич Мыздеев слушал внимательно и сочувственно. Изредка задавал уточняющие вопросы, больше кивал и улыбался. С «делом» номер 1313 ему было все ясно. Завтра нужно будет подготовить обвинительное заключение, а там и в суд оформлять. Дважды несчастливый номер, а вот поди ты: как ловко он с ним управился! Вот и верь после этого в приметы...

Мысленно будущий начальник следственного отдела уже сочинял рапорт Старику.

«Дьявольщина, а ведь в деле полно белых пятен! – думала адвокат Елена Гольдштейн, постукивая шариковой ручкой по листку блокнота с „дважды несчастливым“ номером, заключенным в жирный кружок. – Опять этот сопляк Мыздеев проскакал галопом по Европам. Чертов папенькин сынок!»

Будучи хорошим адвокатом, адвокатом с именем, которое она сделала себе сама, Елена Марковна с вполне закономерной неприязнью относилась к тем типам, кто козырял своей знатной фамилией, подобно гусям из произведения знаменитого русского баснописца. К старшему же следователю городской прокуратуры Сергею Юрьевичу Мыздееву Елена Гольдштейн относилась с особой неприязнью, которую верней было бы назвать презрением. И на то у члена коллегии адвокатов имелись свои причины.

Она уже предвкушала, как завтра в зале суда вытянется физиономия государственного обвинителя. Нет, на оправдательный приговор Гольдштейн, конечно, не рассчитывала. Обвинение наверняка уже «установило контакт» с судьей Колчиным: к кому-кому, а к этому и подходы искать не надо – всегда готов! Кроме того, что ни говори, улики против ее подзащитной весьма серьезные. А главное – девчонка сама сделала все возможное, чтобы максимально осложнить свою судьбу!

Но обвинение в умышленном убийстве – это уж слишком! В том, что ей удастся добиться отправки дела на доследование, Елена Марковна не сомневалась. Она это непременно сделает! Ну, а дополнительное расследование неизбежно выявит грубейшие ошибки, допущенные в ходе «основного» следствия: обвинительное заключение Мыздеева не только плохо скроено, но и шито белыми нитками! Как ни покровительствуй ему старик Соколов, а тут он вынужден будет признать прокол своего любимчика и укрепить следствие настоящим профессионалом. Слава Богу, в прокуратуре работают не одни мыздеевы!

«Чего стоит беременность этой Александровой, которую он прохлопал! – думала Елена Марковна, барабаня пальцами по своему блокноту с записями. – Ведь не было никакого смысла в этой драконовской мере пресечения! Ну что, сбежала бы она, что ли?! Так нет же: непременно надо упечь человека в каталажку! Идиотизм, больше ничего... Держу пари, из-за этого и случился выкидыш. У девки отрицательный резус, первая беременность, ей было необходимо постоянно наблюдаться у врача. А тут еще такой стресс... Сволочи!»

Завтра она размажет по стенке этого самовлюбленного щенка, который уже не стесняясь примеривается к креслу бедняги Зорина. Да что там к зоринскому – бери выше! Кстати: в дополнение ко всем его «достоинствам» ходят упорные слухи, что он голубой. Неужели правда?!. Если судить по смазливой роже и манерам – слухи не лишены оснований...

В этом «деле» номер 1313 – судьба ее подзащитной, девятнадцатилетней девчонки со странным именем: Александра Александровна Александрова. «Ударение на букву „о“, – поправила она адвоката при первой встрече, на полном серьезе... Смешная! В такое дерьмо вляпалась, а думает о каком-то ударении... А вообще-то, в ее имени что-то есть. Какая-то законченность, цельность. Стержень! И в имени, и в ней самой, Саше.

«Подумать только: всего на два года старше моей дочери Маргаритки, а сколько уже успела... И полюбить, и разочароваться, и забеременеть, и потерять ребенка... И даже предстать перед судом по обвинению в умышленном убийстве! Эх, девки вы, девки глупые... Как же вы спешите сами сигануть в омут, да еще и вниз головою!»

Нет, как бы там ни было с моральными принципами, ей все-таки жаль эту девочку, Сашу Александрову. Искренне жаль! Адвокат нисколько не сомневалась, что ее подзащитная не совершала убийства, в котором ее обвиняют. Даже матерым преступникам редко удавалось обвести вокруг пальца Елену Гольдштейн, специализирующуюся на крупных, громких уголовных процессах. Что уж говорить о подавленной, несчастной студенточке, которая вообще врать не умеет!

Елена Марковна сразу поняла, что Саша что-то скрывает. И это «что-то», вероятнее всего, связано с Борисом Жемчужниковым, ее бывшим возлюбленным. Однако все попытки адвоката добиться от подзащитной полной правды закончились провалом: даже многоопытная Елена Марковна вынуждена была капитулировать перед упрямством сопливой девчонки. Напрасно она кричала, выйдя из себя (случай в ее практике редчайший!):

– Пойми же ты, глупая: ты сама себя губишь! Ведь ты, возможно, лишаешь меня той ключевой детали, на которой я могла бы построить твою защиту! Может, этот подонок просто подставил тебя, а ты его покрываешь?! Если так, тогда ты действительно преступница, ты просто дура! Знаешь, что он ответил, когда ему сообщили, что у тебя случился выкидыш? «Мне жаль. Но чем я могу ей помочь, если она даже не рассказала мне, что ждет ребенка?» Понимаешь – ему «жаль»! И все! А ты пытаешься его выгородить...