Большая крестоносная армия отдыхала в Марате после трудного перехода через Антитавр, когда ее догнал Балдуин Булонский. Его приключения в Киликии, ссоры с Танкредом свидетельствовали, скорее, о его твердом желании обосноваться на Востоке, чем идти освобождать Гроб Господень.

Не прошло и двух дней после его приезда, как он снова решил попытать судьбу; на этот раз он мог взять не более двухсот рыцарей и такое же число пехотинцев. С этим маленьким отрядом он последовал за человеком, о котором самые древние хроники говорят, как о проклятом, — за армянином Пакрадом. Когда крестоносная армия пришла в Константинополь, он находился в плену у василевса, сбежал из-под стражи и примкнул к латинской армии, когда она осаждала Никею, где и вошел в свиту честолюбивого и решительного барона Балдуина Булонского, одного из братьев Готфрида Бульонского.

Пакрад был одним из тех армян, которые вели в Киликии и горах Антитавра сложную политику лавирования между Византийской империей, турецким султанатом Персии и анатолийскими эмирами. Мечтая возродить величие армянской нации, он пытался использовать войско лотарингцев, чтобы заложить основы государства; что касается Балдуина, он понял, что в случае, если его будет сопровождать и вести Пакрад, он сможет заручиться безоговорочной поддержкой армянского населения, чтобы захватить власть.

Дабы немного обрисовать личность того, кто станет первым королем Иерусалима и настоящим основателем арденнской династии, Гильом Тирский рассказывает, что Пакрад денно и нощно уговаривал Балдуина решиться последовать за ним; он соблазнил его легким завоеванием плодородных земель и повел в район Турбесселя (Телл Башира) и Раванделя (Раван Дана) по дороге, идущей из Мараша в Антиохию (зимой 1097 г.).

Завоевание, действительно, прошло легко; присутствие крестоносцев послужило своего рода катализатором для христианского населения, которое принялось самостоятельно изгонять мусульманские гарнизоны. Мятежи распространялись так быстро, что основные крепости пали еще до того, как мусульмане смогли отреагировать должным образом. За короткий промежуток времени вся страна оказалась во власти латинянина, который, разумеется, доверил ее защиту армянской знати, столь единодушно оказавшей ему помощь!

Пакрад получил город Равандель, но, быть может, слишком поспешив, этот армянин попытался захватить значительную часть добычи и дошел до того, что вступил в сговор с турками. «Верный друг» был разоблачен, его пытали, наконец, изгнали… но не раньше, чем получили обратно доверенные ему земли.

Попытка наладить франко-армянское сотрудничество провалилась прежде, чем ее стали принимать всерьез, но Балдуин и его рыцари удерживали достаточно прочно обширную территорию, ограниченную с востока Евфратом. Река, казалось, играла роль границы создававшегося франкского княжества, однако будущее Балдуина лежало по другую сторону Евфрата. Балдуин получил призыв о помощи от одного христианина, правителя большой крепости Эдессы (Урфы); армянин по имени Торос с помощью интриг стал правителем этого большого месопотамского города, но продолжал подвергаться нападкам со стороны соседей-мусульман, которые вели с ним партизанскую войну. Поэтому Торос, дабы ослабить давление соседей-эмиров на Эдесские земли, решил обратиться за помощью к франку.

И вновь в основу попытки наладить сотрудничество между франками и армянами легло недопонимание: Торос звал наемников, которым мог заплатить благодаря собственным сокровищам и богатым доходам от Эдессы. Что же касается Балдуина, знатного западного барона, то он и не думал работать на какого-то «местного военачальника», который в глазах северофранцузского феодала был всего лишь выскочкой.

Оставив верных людей охранять завоеванную страну, Балдуин взял с собой восемьдесят всадников. Турки, контролирующие территорию между Евфратом и Эдессой, тотчас же узнали о его планах и попытались остановить его продвижение. Удачно избежав одной из многочисленных засад на дороге, франки были вынуждены укрыться в небольшом укреплении, удерживаемом одним представителем мелкой армянской знати. Продержав осаду три дня, турки отошли к Самосате (Самсате). Тогда Балдуин вновь направился по дороге в Эдессу, где жители приветствовали его самым трогательным образом. Духовенство встретило его крестным ходом, сам Торос вышел к нему за стены города, а ликующие горожане кричали и пели под звуки барабанов и труб. Теплота оказанного приема убедила Балдуина в том, что он «был послан провидением» этому народу, слишком долго терпевшему мусульманское присутствие. Поэтому, когда Торос заговорил о том, чтобы взять его на службу в качестве наемника, он пригрозил все бросить и снова перейти Евфрат, чтобы посвятить себя защите новых владений. Торос был вынужден уступить: он отдал ему в пожизненное пользование половину ежегодных доходов и поступлений от города, вместе с обещанием наследования ему после смерти, так как у него не было ни сына, ни дочери. Этого было все же недостаточно, ибо горожане, чья благосклонность бесспорно принадлежала гордому барону, требовали, чтобы Балдуин принял непосредственную власть над городом. В самой большой церкви Эдессы перед всем народом прошла странная церемония усыновления: «Нагой Балдуин должен был проскользнуть между телом и рубахой старого куропалата Тороса, прижав его к груди, и скрепить договор поцелуем». Та же церемония должна была произойти между Балдуином и женой Тороса. Отныне булонский авантюрист мог рассчитывать получить в дальнейшем Эдессу в наследство, но ему надо было еще выполнить свои обещания и, в первую очередь, победить турок, чтобы освободить население от многочисленных податей, которые они должны были платить. Эдесса страдала от тяжелых налогов, поскольку за полусвободу, которой добился Торос для города, куропалат платил мусульманским эмирам золотом и серебром. Как только горожане убедились в возможности выступать с позиции силы, они отвергли осторожные, но дорогостоящие маневры Тороса. Они дошли даже до того, что стали упрекать его, будто он душит их налогами, наполняющими, по их мнению, его собственный карман.

Самым крупным гонителем христиан Эдессы был турецкий эмир из Самосаты Бальдук, контролировавший на анатолийском плато дорогу на Эдессу и охранявший одну из лучших переправ через реку. Не было таких притеснений, которым бы Бальдук не подверг горожан христиан: количество налогов, податей и принудительных работ увеличивалось по его прихоти, а при малейшем промедлении он уничтожал сады и поля. Эмир совершенно не боялся вооруженного восстания горожан, ибо позаботился о том, чтобы взять значительное количество заложников — детей из лучших христианских семей. «Горожане умоляли князя-союзника [Балдуина] не только избавить их от притеснений Бальдука, но и вернуть им детей» (Гильом Тирский). Неудивительно, что Балдуин, о власти которого над толпой мы уже знаем, постарался удовлетворить их просьбы; но, быть может, Гильом Тирский попытался обозначить таким образом заключение союза между франкским военачальником и христианами Эдессы, ставшее предпосылкой отстранения куропалата от власти…