От стены дома отделилась невысокая вертлявая фигура. Коротко свистнув, личность привлекла внимание Сергея. Позгалев свысока смерил взглядом подошедшего подростка. Тот же, вальяжно облокотившись на капот «девятки», грязной пятерней пригладил сальную прядь и, смачно сплюнув на асфальт, процедил:

— Привет тебе от Витька Бешеного. Хочет «стрелку» забить, побалакать.

— О чем мне с ним беседы вести?

— А он мне не докладывал… Я и так тебя все утро пасу, чтобы передать.

— Тоже мне, король говна и пара! — Позгалев сунул руку в карман, — пусть сам позвонит, а я послушаю. Понял, чудик? На пиво дать?

Паренек косо ухмыльнулся и, еще раз сплюнув под ноги, разболтанной походкой зашагал прочь. Сергей скользнул глазами по фасаду дома, остановив взгляд на окнах Сони. Возникла мысль вернуться и хорошенько порасспросить ее о местном блатняке, но катастрофически не хватало времени, да и понятно Сергею было желание беспутной молодежи добиться желаемых высот в уголовном мире, не прилагая к этому ничего, кроме немотивируемой жестокости, тупости и хамства. Сергей и себя то не считал особо борцом за идею, но и полный беспредел вызывал у него справедливый гнев. «Сосунки, учить вас надо, да некому. И мне некогда. Ладно, доберусь еще», — решил Позгалев, заводя машину и выбирая место, где легче было развернуться. Рассказ Сони задел его, есть, оказывается, у закадычного друга слабое место. А может оно самое и станет той идеей, за которую и в огонь и в воду? Чеченцы, мать их!.. Ну не был Серега Позгалев шовинистом, и слова такого в его лексиконе не наблюдалось, но «черных» не любил, находя их чересчур наглыми и хитрыми, способными на всякую гадость и подлость. Разговоров о том, что в «каждом стаде…» не признавал, предпочитая не заморачиваться и держаться собственного мнения.

Казбек собрал остатки яичницы куском хлеба и, отправив его в рот, отставил сковородку. Через стенку раздавались частушки и громовой раскатистый хохот. Сослуживец третий день справлял день рождения с прибывшими по такому случаю деревенскими родственниками. Дело заладилось быстро и, видимо надолго, с самогоном, шинкой и молодой дородной девкой, привезенной в качестве претендентки на роль будущей жены. В официальный день Казбек, как водится, поздравил коллегу, подарил тому обещанный отделом диктофон, произнес подобающий тост и на утро встал «живее всех живых» в отличие от именинника и его гостей. Не у всех же начало отпуска совпадает с днем рождения. Казалось, что двух дней вполне достаточно, но традиции брали верх, разогнать этот сабантуй было некому, да и непосвященные жильцы общежития смиренно ожидали логического завершения, внутренне и вслух памятуя о том, что и у них могут случиться маленькие семейные радости.

Постепенно звуки стали стихать. Пару раз громко стукнула дверь, кто-то прошлепал босыми ногами, звеня посудой, возвестил о своем пребывании на общей кухне. Затем с грохотом обрушилась вода из сливного бачка и, наконец, все смолкло. Казбек взглянул на часы: шесть утра. Такой стойкости можно было позавидовать. Муратов прибрал на столе, несколько раз с хрустом потянулся и стал одевать начищенные с вечера ботинки.

День его был спланирован составленным накануне списком, которого Казбек собирался придерживаться по мере возможности. До обеда Муратов возился со старыми делами, оформляя и готовя их к передаче в районную прокуратуру, провел два допроса свидетелей, сорок минут парился на совещании, где львиную долю времени занимались распределением еще недостроенных ведомственных гаражей. Наконец Казбек отправился в университет, где надеялся получить информацию о Валерии Лисневской. Предварительный опрос охранников на территории жилищного кооператива и возможных свидетелей из числа жильцов ничего не дал. За прошедшие сутки никто не звонил и не интересовался девушкой. Казбеку не казалось это странным, бывали случаи, когда, прежде, чем потребовать выкуп, родственников и близких некоторое время прессинговали молчанием и неизвестностью. Случались вещи и пострашнее. Очень красивая девушка. Муратов держал ее фотографию в нагрудном кармане и периодически доставал оттуда, с грустью разглядывая юные, подернутые романтическим флером, черты.

Влившись в гомонящую компанию старшекурсников на входе, Казбек беспрепятственно прошел внутрь основного здания и, поинтересовавшись у стайки прихорашивавшихся у зеркала девушек, а где у них тут главный, не без труда отыскал помещение деканата. Подтянутая женщина в изящно оправленных очках пристально оглядела Муратова, видимо не припоминая в нем своего студента.

— Вы что-то хотели? Часы приема с утра. Там все на двери написано.

— Извините, — Казбек достал удостоверение и, раскрыв его, протянул женщине, — с кем я все-таки могу побеседовать?

— А что случилось? — глаза женщины за стеклами очков заметно расширились, а голос потерял официальную сухость, — Кто вам нужен? Дело в том, что Максим Викторович с полчаса как уехал в Министерство образования, скоро защиты… — она вскинула тонкое запястье и взглянула на миниатюрные часики, — боюсь, что сегодня его уже не будет.

— Тогда, может быть, вы сможете мне помочь? — не отступал Муратов, — вы кто по должности?

— Да я преподаватель, — смутилась женщина, — английский, немецкий. Давайте я справлюсь у секретаря, может кто-нибудь… Хотя, — она потерла переносицу, приподняв очки, — она уже тоже, наверное, ушла.

— Как вас зовут? — Казбек улыбнулся и положил папку на стол.

— Алексеева. Юлия Владимировна.

— Очень хорошо, Юлия Владимировна, я не займу у вас много времени, — Муратов прикрыл дверь и, дождавшись, когда Алексеева сядет, поставил стул напротив нее. — Юлия Владимировна, меня интересует одна ваша студентка…

— Моя? — Алексеева растерянно заморгала, — которая?

— Честно говоря, не знаю, ваша или нет. Зовут ее Валерия Лисневская. Первый курс. Филологический, — Муратов достал фотографию.

— Лисневская… — Юлия Владимировна потерла виски и пододвинула карточку к себе, — хорошая девочка. Мне сложно что-то сказать о ней, так, кто-то поярче, запоминаешь. Времени не слишком много прошло, понимаете? Да, а что, собственно, произошло? Я надеюсь не… — она заметно побледнела и, словно почувствовав озноб, обняла себя за плечи, — простите, я волнуюсь, говорите сразу…

— Да мне и сказать вам пока нечего, Юлия Владимировна. Родители заявили о пропаже. Сами понимаете, расширяем круг поиска. Надо понять, что она за человек, с кем дружила, а с кем нет, какое впечатление производила, привычки, наклонности. Домашние, как правило, говорят только хорошее, недостатков не видят или не хотят видеть. Всякое может быть, девушка молодая, могла попасть под чье-то влияние.

— Ну да, конечно, — Алексеева нахмурилась, — здесь я вам не помощник, к сожалению. И рада была бы, да… У вас есть список её однокурсников?

— Буду признателен, Юлия Владимировна, если вы дадите мне списки первокурсников и с других факультетов.

Женщина встала и прошлась вдоль стенных стеллажей, — Вот если бы вы пришли завтра утром…. Ой, что это я говорю! — Алексеева всплеснула руками, — совсем из головы вылетело! Во втором корпусе у Марьи Гавриловны с трех часов пересдача. Русский, литература. Она человек сложный, спуску не дает. Вот первокурснички и маются с зачетами. Это не только первого курса касается, — Алексеева махнула рукой, — со всех шкуру дерет, почем зря. Конечно, детей нет, мужа никогда и не водилось, вот и… — Юлия Владимировна вдруг густо покраснела и виновато улыбнулась, — извините, вам это не интересно. Это я так, по несдержанности, извините. Вы сходите туда, а я пока списки отпечатаю. Минут через пятнадцать сделаю.