Четыре года спустя все изменилось. Управляющего казино арестовали за рэкет, окружного прокурора не избрали на новый срок, а новое руководство «Сизарс-пэлас» заманило Синатру к себе обещанием четырех сотен тысяч в неделю плюс круглосуточная охрана «во избежание любых неприятных инцидентов».

Новый шериф с восторгом встречает Синатру в Лас-Вегасе. Чтобы отметить его возвращение, «Сизарс-пэлас» гордо предлагает всем зрителям медальон с надписью «Аве, Синатра. Благороднейший из римлян вернулся».

А что там с Илаем Уоллаком? После публикации «Крестного отца» в 1969 году и выхода фильма в 1972-м общественное мнение связывает Уоллака и Синатру как двух заклятых соперников. Сцена, в которой директор студии просыпается и находит рядом на подушке отрезанную голову любимой лошади, становится источником городской легенды. В фильме это месть мафии за отказ дать главную роль в фильме одному из их протеже – певцу Джонни Фонтейну. Голова лошади заставляет директора передумать. Он тут же выгоняет актера, уже утвержденного на роль, и заменяет его на Фонтейна. Через некоторое время поползли слухи, что Джонни Фонтейн – это на самом деле Фрэнк Синатра, а выгнанный актер – Илай Уоллак. В конце концов, разве двадцать лет назад Гарри Кон не предлагал Уоллаку главную роль в фильме «Отныне и во веки веков» и разве она непонятным образом не ушла к неопытному итальянцу Фрэнку Синатре? Поэтому неудивительно, что когда Илай Уоллак приходит на концерт Синатры в «Сизарс-пэлас», по залу пробегает нервная дрожь.

Не закончив песню, Синатра замолкает, смотрит на жену, сидящую в зрительном зале, и говорит:

– Барбара, Илай уже здесь?

– Он сидит прямо за мной! – отвечает она.

– Дамы и господа, – говорит Синатра, – я хотел бы представить вам своего друга. Наши пути часто пересекались, и он сыграл большую роль в моей карьере…

Зрители всколыхнулись. Все знают, о чем он говорит. Они чувствуют приближение драмы, может быть, даже драки. Синатра делает паузу, смотрит на Уоллака и говорит:

– А, к черту все! Старая история! Не хочу ее рассказывать!

Пожалуй, аудитория разочарована такой развязкой, но Илай Уоллак находит ее страшно смешной. «Я чуть не упал со стула со смеху. И каждый раз, когда мы с Фрэнком встречались после этого, он говорил: «Привет, безумный актер». И каждый раз, когда он приезжал в Нью-Йорк, он посылал за нами с Энн лимузин. Мы сидели в ложе на его концерте. Он поднимал глаза, улыбался нам и потом мы поздно ужинали в «21».

С другой стороны, может быть, стоит добавить, что создателю «Крестного отца» Марио Пьюзо не удается отделаться так просто. Как-то вечером 1970 года, уже после того, как его книга стала бестселлером, но до выхода экранизации, он случайно заходит в ресторан «Чейзенс» в Беверли-Хиллз и видит, что там ужинает Синатра.

– Пойду попрошу у Фрэнка автограф, – говорит он своему спутнику, продюсеру фильма Элу Радди.

– Брось, Марио. Он подал в суд, добивается запрета на съемки, – отвечает Радди.

Но Пьюзо не сдается и подходит к столу Синатры. Синатра выходит из себя.

– Надо бы переломать тебе ноги, – бурчит он. – Тебе что, ФБР помогала книжку писать?

«Фрэнк взбесился, заорал на Марио», – вспоминает Радди тридцать лет спустя. Насколько помнит Пьюзо, Синатра обзывает его «сутенером» и угрожает «выбить из меня душу».

«Я знаю, что было на уме у Фрэнка, – объясняет Эл Мартино, актер, которому в конце концов досталась роль Джонни Фонтейна[60]. – Вы знаете сколько места Джонни Фонтейн занимал в книге? Он старался свести роль на нет».

«Дейзи», Родео-драйв, Лос-Анджелес

Сентябрь 1966

Обычно Фрэнк Синатра скор на расправу и на обещания отомстить за обиду, и это обещание он старается исполнять. «Чувствуй себя как дома, Фрэнк! Двинь кому-нибудь!» – такими словами однажды встретил его бесстрашный комик Дон Риклс, когда тот вошел в его комнату отдыха в кабаре.

Телепродюсер Доминик Данн никак не мог понять, почему Синатра на него взъелся. «Ума не приложу, почему, но он ужасно невзлюбил и меня, и мою жену». То он один из широкого круга знакомых Синатры, то вдруг становится мальчиком для битья. «Бездарный поденщик», – говорит ему Синатра, проходя мимо на приеме; каждый раз, встречая Ленни, жену Данна, Синатра говорит ей, что она вышла замуж за неудачника. Почему он так переменился? Единственное объяснение, которое может придумать Данн, это что Синатра имеет на него зуб из-за телешоу, в котором они вместе работали несколько лет тому назад.

Но, как видно, Синатра с каждой их новой встречей озлобляется все больше. В прошлом году Данн обедал в лос-анджелесском «Бистро», как вдруг сидевший по соседству Синатра, явно нетрезвый, во всеуслышание оскорбил его. После этого облил ядом Ленни, а потом по очереди прошелся по всем, кто был с ними за столом: Лорен Бэколл, Морин О’Салливан и Свифти Лазар. Под конец он схватился за скатерть и сорвал ее прямо с блюдами и бокалами, бросил тарелку с едой в Лазара и, громко топая, вышел.

В этом году Синатра то и дело влезает в драки. Например, в июне один бизнесмен по имени Фрэнк Вайсман попросил его с друзьями, собравшимися на вечеринку в баре «Поло Лаунж» отеля «Беверли-Хиллз» вести себя чуть-чуть потише. Эта ночь кончилась для Вайзмана комой в больнице скорой медицинской помощи.

Сегодня Доминик Данн пришел поужинать в ресторан «Дейзи» вместе с женой и небольшой компанией, после того как они побывали у друзей на свадьбе. Он часто сюда приходит и знаком с работниками. По чистой случайности за соседним столом оказывается Фрэнк Синатра вместе с двумя дочерьми: Нэнси и Тиной и новой женой Миа Фэрроу, которой всего двадцать один год, что делает ее самой младшей в их компании. В последние месяцы только ленивый не прошелся насчет Синатры и его малолетней невесте, чем, может быть, и объясняется его дурное настроение. «Фрэнк полощет вставные зубы, Миа чистит брэкеты… – так несколько месяцев назад шутил со сцены один из его самых неустанных мучителей, комик Джеки Мейсон, – …потом она снимает ролики и ставит их рядом с его костылями… он снимает парик, она заплетает косички…»

Пожалуй, это было не слишком осмотрительно. На следующий день Мейсону звонит некто и настойчиво рекомендует ему задуматься о смене репертуара, если ему дорога жизнь. Мейсон не следует этому совету, и тогда неизвестное лицо производит три выстрела сквозь стеклянную дверь его гостиничного номера в Лас-Вегасе. Однако полиция не видит причин начинать расследование. «Я понял, что Синатра владеет Лас-Вегасом, когда тамошние детективы сделали главным подозреваемым меня самого и попросили пройти детектор лжи, – говорит Мейсон. – Я понятия не имею, кто в меня стрелял. После этого я расслышал только, как кто-то напевает «дуби-дуби-ду». В следующем году Мейсону сломают нос и скулы, и это снова будет совершенно незнакомый ему человек.