– Скажешь, мол, к нам в деревню забрели трое красноармейцев. Один из них командир. Пытаются пробраться к линии фронта или на худой конец, примкнуть к партизанам. Окруженцы. Ну ещё что-нибудь придумай поцветастей. Ты ведь мастак на выдумки. Игнат-то тебе верит? Ну конечно, верит. Ведь ты уже не раз своих предавал. Скажешь, ты их у себя в доме приютил, обогрел, накормил да самогоном напоил. Спать сутки будут. Так что полицаи без хлопот их накроют. Усёк?

– Да, да, понимаю. Всё исполню. Ну а вы-то как? – приободрился староста. Призрак надежды вырваться из лап десантников возник в его воспаленном мозгу.

– О нас не печалься. Мы сами о себе подумаем. Может, уйдём, может, с твоей семьёй побудем. Ты ведь любишь свою семью?

Корней даже не кивнул, а боднул головой в знак согласия.

– И вот ещё что. Когда будешь с Игнатом говорить, добавь, как бы невзначай, что, мол, заметил, как этот красный командир какой-то конверт прячет в своём вещмешке и никогда с ним не расстаётся. А про советскую власть не переживай. Вернётся она, может уже скоро. Не сомневайся. И тебя грешного не забудет. Так что, если сделаешь всё правильно, как тебе сказано, глядишь, и тебе зачтётся. А теперь зови своих детей и хозяйку. Пусть поедят, а один из бойцов присмотрит за вами.

Когда Фёдор с Александром вышли на улицу, чтобы перекурить это дело, Панкратов чуть не набросился на своего друга. На дворе было хорошо.

После затхлой, пропитанной запахом мокрой овчины и валенок натопленной избы, морозный воздух вдыхался легко. Хорошо было просто стоять, пропускать махорочный дым через ноздри и дышать, наполняя легкие свежестью выпавшего снега, и просто смотреть вверх на звёздное небо, которое к полуночи уже очистилось от туч. Может быть, сейчас, в данную минуту за полтысячи верст отсюда любимые глаза так же, как и я, выискивают на небосклоне Полярную звезду, которая поможет соединить нас и даст надежду на то, что не за горами встреча, что будет семья и, даст Бог, родятся дети, и ещё будет Победа, одна на всех. А пока что была Война.

– Ты что, действительно считаешь, что этот проходимец сделает то и скажет так, как надо? – кипел Сашка Панкратов, убеждённый в том, что его друг совершил ошибку. – Да расстрелять надо было этого олуха царя небесного, и дело с концом. Пусть все в округе знают, что ни один предатель не уйдёт от справедливого возмездия. Давай сделаем это и покинем эту зачуханную деревню. Наша главная задача – Лернер, и Корж ждёт от нас результатов.

– Вот именно, Лернер. Ну расстреляем мы этого Корнея, ну и что с того? Только деревню переполошим.

– Расстреляем, это я так сказал, – голос Сашки стал опять насмешливым. – Мы его тихо-тихо положим. Петух не услышит.

– А толку? Немцы другого поставят, ещё хуже, ещё подлее. А главное то, что у нас нет точных данных, где этот немецкий майор со своими диверсантами объявится. Он же не сидит на месте. Никому не доверяет, даже здесь, в глубоком немецком тылу. Он здесь отлёживается, жир нагуливает, а казнями и расправами над мирными жителями поддерживает «боевой дух» у своих душегубов, чтобы не застоялись и навыки не растеряли. Вот потому и проводит одну карательную акцию за другой. Нам нужна точная информация, где в данный момент базируется отряд Лернера, и чтобы знать, что он не сорвется с этого места хотя бы в течении двух дней. Тогда у нас появится возможность его накрыть.

А завтра староста обязательно добежит до Игната и его полицейских. Деваться ему некуда. Скажет ли он, что у него разместились трое красноармейцев с пакетом, или ограничится тем, что сдаст нас четверых-пятерых – разницы большой нет. Кто мы, ему не известно. В конце концов те же красноармейцы, отбившиеся от своих частей. Тогда скорее всего полицейские соблазнятся легкой поживой и шансом отличиться перед немцами. Сам Лернер или другое егерское подразделение заниматься мелочевкой не будет, вернее всего. А зачем тогда они содержат полицию? Если Игнат примчится сюда со всеми своими опричниками, то их будет человек пятнадцать-двадцать. Мародёрствовать и насиловать они умеют, а воевать нет. Мы их спокойно перехватим и из засады уничтожим. В деревню ведёт всего одна дорога. Сейчас зима и полицаи нас не объедут. Ну как идея?

– А что? План хорош, – оживился Александр Панкратов. – Может сработать. Надо только не переборщить. Большинство полицаев мы положим. Это как мама не горюй. Задача в другом – не затронуть Игната или кого-либо из его ближних. Нужен «язык», обладающий информацией. Глядишь, он и на Лернера выведет.

– Примерно так, Саня, – улыбнулся в темноте Фёдор. – Поэтому стрелять надо метко. За пулемёты ляжешь ты и Егор. У вас это неплохо получается. А мы с нашим чемпионом по боксу вас прикроем. Степан же посидит с семьёй Корнея. Чтобы шум не подняли.

Ходко бежали по укатанному зимнику низкорослые пузатые крестьянские лошадки. Помахивали гривами, чуя близкое человеческое жильё. Успокаивающе скрипел под полозьями выпавший ночью снег. Глава окружной полиции Игнат Гниденко ехал на вторых санях вместе с деревенским старостой Корнеем и умиротворенно дремал, накрывшись большой меховой дохой, которую позаимствовал у одного интеллигента при обыске в уездном городишке. Игнат никогда никого не грабил. Отнимая у мирных граждан вещи и драгоценности, любил говорить:

– Ну что ты, я взаймы. Хочешь, расписочку оставлю? Ведь ты же сам, добровольно отдаёшь. – Вот такая смешная присказка. – Все довольны, и я доволен.

Тревожиться было не о чем. Какие-то изголодавшие красноармейцы? Возьмём их тёпленькими, а потом отдохнём в деревне и самогоночки попьём. Корней – справный мужик. Хлебосольный и полезный. Вон сколько никчемных людишек нам сдал. Даже сам бециркскомисар герр Антон Херцнер, районный комиссар, ставит его всегда всем в пример. Да и хлопцам будет чем позабавиться. Новый год через пару недель. Пусть сделают из этих красных доходяг снеговиков. Чай колодезной воды в деревне много.

Вот уже с пригорка открылся вид на «Сорочий Грай», кони ускорили бег и розвальни плотнее подтянулись друг к другу…

Неожиданно с боков дороги чуть ли не из-под снега одновременно ударили перекрестным кинжальным огнём пулемёты. Пять минут мела свинцовая метель. Покатились с саней полицейские, так и не сумев понять, откуда к ним пришла смерть. А потом всё сразу стихло. В мир вернулось спокойствие, как будто ничего неожиданного и не случилось. Даже какая-то шалая ворона, спрятавшаяся было от страха за ветвями деревьев, подала свой голос. Вдоль обочин в беспорядке валялись тела в разорванных пулями зипунах и полушубках, да всё ещё предсмертно хрипела одна подстреленная лошадь. Хорошо сработала засада. Сделали своё дело «финские сугробы». Пригодился оплаченный кровью опыт финской войны.

– Виктор, помоги животине, не видишь, мучается, бедная, – крикнул Фёдор здоровяку-десантнику, когда разведчики подошли к месту, где лежали убитые полицейские.

– А вот и наш староста, – Александр Панкратов указал на свесившееся с саней тело.

– А этот, похоже, их начальник Игнат, – Фёдор нагнулся ниже, чтобы определить, жив ли он или нет. – Нет. Мертвый. Эх, неаккуратно ты, Сашка.