— О, пришедший из Будущего! Прости абсурдов за непонимание. Из-за него мы нарушили Установление и задавали тебе вопросы. Ты волен выбрать любое наказание для абсурдов. Но в оправдание себе мы скажем лишь, что не имели в том интереса. Абсурды осознают свою вину. Абсурды ждут твоего решения.

Так, нам все-таки повезло с тобой, Нормаль. Нам придется выступить в роли не местного дьявола, но местного божества, и это радует. Такое положение, как я понимаю, позволяет нам задавать вопросы без риска быть неправильно истолкованными.

«Нормаль, что ты думаешь по поводу?»

«Информации недостаточно».

«Будет тебе сейчас море информации. Успевай только переваривать».

— Я не буду вас наказывать, — заявил Красев могильщикам. — Я принимаю ваше оправдание. Но вы должны будете ответить на мои вопросы. Вы согласны?

— Да, пришедший из Будущего. Мы будем отвечать на твои вопросы.

— Кто вы такие? — с ходу взял быка за рога Красев.

— Мы трупоеды, — («Могильщики», — немедленно поправилась Нормаль, прежде чем Вячеслав успел поразиться такому сообщению). — Мы убираем тела. Тел стало много. Завтра идет война. Сферы ведут войну. Из-за Сфер разрушаются города. Из-за Сфер гибнут люди. Завтра нет возможности убирать тела. Мы убираем тела Сегодня. Каждый день убираем тела за Завтра.

Многословный ответ, но далеко не исчерпывающий. Скорее, с ним вопросов даже прибавилось. Ну-ну, чем дальше в лес, тем больше дров. Попробуем выяснить главное.

— Кто такие Сферы? Почему они ведут войну?

Объяснения могильщиков, последовавшие за этим, оказались еще более пространны и еще более невнятны. Однако кое-что не без помощи ожившей Нормали с ее комментариями Вячеслав для себя уяснил.

Выводы из уясненного ошеломляли. Выводы из уясненного заставляли Красева задуматься, а так ли уж верна картина мира, те представления о природе пространства-времени, которые он для себя считал устоявшимися, пересмотру не подлежащими. Даже при описании в своих романах самых необыкновенных миров, когда прозаик Красев пускал в ход не только личный опыт от посещения той или иной альветви, но и давал вволю погулять своей личной фантазии — даже в том случае не решился бы он описать подобную реальность.

Во-первых, потому, что никогда не понимал основ мировоззрения солипсистов. А здесь был рай для настоящего солипсиста. Во-вторых, потому, что всегда полагал нелепой философию субъективных идеалистов. А здесь тот же Беркли очень быстро стал бы общепризнанным авторитетом, спорить с которым бесполезно, потому что он всегда и во всем прав.

Но самое интересное — мир, в котором волею двойника очутился Красев, был создан искусственно, а это уже ни в какие ворота не лезло. И создан, между прочим, не абстрактным Демиургом, а вполне конкретными людьми.

Случилось это, как понял Вячеслав, невообразимо давно. Местное человечество уверенной поступью вошло в Золотую Эру мирного сосуществования, сбалансированной экономики и потрепанной, но как-то сохраненной экологии. Все было хорошо, оставалась одна проблема — демографическая. Меры по регулированию рождаемости запоздали. Мегаполисы росли, как грибы. До возможности космической экспансии здесь не додумались в силу различных исторически сложившихся причин.

Человечество нашло более простой (так им казалось!) выход из положения. Оно разделилось на семь равных частей и каждая из этих частей получила право пользоваться одним из дней недели. Но и только одним. Решение проблемы было как-то связано с умелым использованием волновой природы хронотока. Обнаружилась также некая связь между ним и биотоками живых организмов. Ученые нащупали ниточку между Временем и материальной основой гештальта. По сути, они выявили то, что, по словам Всадников, являлось жизненной квинтэссенцией Времени. И в результате действительно замечательных разработок в этом направлении им удалось достигнуть существующего в векторе положения вещей.

Каждые сутки ровно в полночь одно человечество на планете по мановению ока сменялось другим. Они жили каждый в своем дне: в Понедельнике, во Вторнике, в Среде и так далее по семидневному циклу, никогда не встречаясь друг с другом. Но тесно сотрудничая. Дело в том, что эффект не распространялся на неживые объекты или объекты низшей организации. Поэтому между Днями действовали торговые, деловые, юридические, гражданские и прочие иные соглашения, обеспечивающие приемлемое сосуществование семи цивилизаций на одной общей для всех территории. Кроме прочего, действовал Закон, обязывающий человечества Дней обмениваться информацией.

Конечно, не обходилось без недоразумений. Конечно, не обходилось без эксцессов. Конечно, не обходилось без разногласий и официальных нот. Но все это было решаемо, все это в конце концов улаживалось. Люди привыкли жить в мире. Война началась не по вине людей.

Сферы…

Поначалу Вячеслав долго не мог понять, кто или что имеется в виду. Объяснения могильщиков не слишком помогли делу. В конце концов, он выяснил, что Сферы — это не организация и не нация, Сферы — это вообще не люди, Сферы — это Сферы. Судя по всему, они пришли извне. Откуда? Точно неизвестно.

Куда? В Понедельник, в Завтра. Что они представляют собой — тоже неизвестно. Конечные цели Сфер? Нет ясности в этом вопросе.

Но из-за Сфер началась война. Война идет по Понедельникам, а остальным Дням приходится хоронить мертвецов. Сферы… Сферы…

Что-то было знакомое для Вячеслава в этом образе бездушных всепроникающих сфер. Что-то очень знакомое…

Он не сумел поймать ускользающий образ-воспоминание и обратился к Нормали за помощью.

«Версия, — откликнулась Нормаль. — Здесь действует научная миссия Всадников времени».

Ну конечно!

Все сразу встало на свои места.

Всадники! Ведь он сам, Вячеслав Красев, когда-то называл их Сферами.

Всадники… Научная миссия Всадников.

Теперь он мог только посочувствовать местному человечеству. Оно сделало поразительное открытие, связанное с природой Времени. Этим оно спасло себя от последствий демографического взрыва, но и этим же оно привлекло к себе внимание Всадников, могущественных бесчеловечных властителей и охранителей Времени. Всадников никогда не интересовали дела людей, никогда не волновали проблемы человеческой этики или морали. Привлечь к себе их внимание было опасно, очень опасно, потому что никогда нельзя было предсказать, чем это внимание обернется. Красеву когда-то повезло. Всадники проявили желание говорить с ним, но здесь, судя по всему, другой случай. Здесь — научная миссия. И добром это не кончится.

Красев мог только посочувствовать миру Дней. Против Всадников нет защиты. Не придумано. И не будет никогда придумано. К тому же местное человечество, судя по примитивной, склепанной на скорую руку бронетехнике, давно уже разучилось правильно воевать. Но в конце концов они обретут опыт, вспомнят хорошо забытое старое: чего-чего, а как делать оружие, человек быстро вспоминает. Но что-либо существенное противопоставить силе Всадников они все равно не смогут.