— Мой господин, а-а-а, я-то что? — толстячок нацепил на себя облик искреннего сожаления. — Я сразу сказал, что подозрительные эти два господина, — добавил он и замолчал, хлопая глазами и разводя руками. — Так ведь? — теперь мой слуга с мольбой взглянул на Сивого, мол — твоя очередь вернулась досказывать.

— Да, так всё и было, и-и-и складно так выходило, — Остапий заговорил без пауз и перемигиваний с подельниками. — Вооружены оба и дознание ведут. У нас же артефакты есть, вот я и сподобился подслушать, э-ээ, что за разговоры оные господа разговаривают, — Сивый жалобно, ну как смог, с его-то бандитской физиономией, кинул взгляд в сторону стакана в моих руках.

Я проникся и протянул его страждущему, сопроводив жест кивком и взмахом руки, чтобы тот продолжал интереснейшее повествование. Сивый быстро налил себе кваса и залпом осушил стакан, передав его следующему. Я пришёл к выводу, что никто не спал в это ночь. Господа занимались охраной.

— А спрос был таков, это, ну с Марка, — удовлетворённый Остапий продолжил. — Кто, да как, мол, давеча вечером на постой вставал? Кто таков господин Феликс, и в каких апартаментах на постое…

— А глазёнки так и бегають, у гадов ентовых, — Барри не вытерпел и шарахнул первого попавшего по голове. — Я ж тоже, баре, снабд… Сна…

— Снабжён, — я автоматом подсказал правильное произношение.

— Снабж-жёный, да переснабжжённый артефактами всяческими, от молодых господ магов-то, — продолжил довольный ватажник. — Чую, чо оные супостаты неправильные. Да и Марк тот, ну-у-у… — Барри свирепо глянул на пленных, заставив и меня невольно поёжится. — Не скажу, не дозволено сказ о постояльцах вести! А оные ему — говори, всё одно, сказывай, кто таков наш барин, Феликс, значится, да и где он почивает!

Х-хл-ль-лесь!

Звонкая оплеуха аж уши мне заложила.

Голова одного из бедолаг шатнулась от удара, и долбанулась об голову второго. Досталось обоим, а Дефо принял на колени голову упавшего.

Сивый встал и поправил положения всех связанных с выражением меланхолика.

Да они их поубивают до моего допроса!

— Прекратить! — рявкнул я. — Так, господа, — я встал. — Мне, в принципе, всё понятно с пленением, — я начал прохаживаться по общему помещению своих апартаментов.

Вся троица вскочила со своих мест. Ватажники вытянулись по стойке смирно, вместе с Тристаном-Алимом, скопировавшим их поведение при разгневанном мне.

— У вас есть в загашнике артефакты, способные лишить их памяти прошедших нескольких дней, ть-фу! — я нахмурился. — Часов? Конечно, часов! Мне нужно, чтобы они, — я ткнул в связанных пальцем. — Ничего не помнили, после отказа говорить господина Марка, — я чётче поставил текущую задачу. — Допрос будем вести, с пристрастием.

Мне показалось странным и подозрительным желание вычислить моё местонахождение. Посему, я даже не сержусь на своих опричников и Алима, действующих по зову сердца. Они почуяли неладное, и, как самое очевидное следствие, выполнили задачу по защите.

Но господ необходимо допросить так, чтобы оставить жить. С одним только «но»! Они ничего не должны помнить, а наоборот, господа обязаны остаться довольными от визита ко мне.

Такие мысли пронеслись у меня в голове, пока я ждал ответа от бывших ватажников, а ныне шпионов-разведчиков, моих помощников-телохранителей и… И Полномочных Представителей Большой Комиссии Контроля Военных Имперских Поставок, аж самих Независимых Инспекторов, этой серьёзной организации в Империи Руссии.

Вот такая ирония. Итак… Я продолжаю хмуриться, смотря исподлобья на верных соратников и перепуганного толстяка.

— На шеях, — отрапортовал Сивый.

— Мы вон те, красненькие с рубинами не будем сымать, да и всё, — подключился Бармалей-Барри. — Оные господишки и не вспомнят ничо, с того часу, как ентово «ярмо» на шее оказалося.

— Отлично! — я смягчился. — Снимите те, что мешают слушать, говорить и видеть, — скомандовал я. — А остальное оставьте, особенно магию сдерживающее. Надеюсь, что у них нет камней памяти, ведущих запись. Хотя, точно нет, — это я своим даром воспользовался. — Ну, приступим. Только вот этого пока не трогайте, — я указал на Даниэля Дефо. — Это мой здешний хороший знакомый, и с ним, мы потом разберёмся.

— А може, господин Феликс, кляп-то не со всех супостатов сразу сымать? — переспросил Барри неуверенно.

— Валяй, — я согласился и осмотрел помещение.

Пока пленникам возвращались некоторые возможности, я отыскал взглядом свёрток с оставшейся костью животного. Того мяса, что на пельмени пустили. Призвал мысленно Вжика.

Небесный Страж появился, пешком выйдя из спальни, и с удовольствием расправил крылья. В зале ему это удавалось, так как помещение для сна оказалось грифо-потаму маловатым для этих занятий.

Пернатый полудемон принялся ухаживать за перьями, и посматривать на присутствующих, заодно и борясь с желанием поиграть в догонялки с Алимом.

— Вот ведь, а? Тут всё серьёзно, а ему лишь-бы поиграться, — пробубнил я, направляясь одеваться.

Дознание вести в одних только подштанниках с нательной рубашкой, одетых на босо тело, это не комильфо. Посему, я быстренько привёл себя в надлежащий вид и вышел из дверей спаленки.

Тут уже всё готово к допросу.

Глаза пленников выпучены, а на лицах читается страх и ужас, так как грифончик смотрит на них с кулинарным интересом к запоздалому завтраку.

Птица-лев скалится, оголяя несколько рядов клыкастых акульих зубов, как их я для себя называю. Саблезубая пасть доисторической акулы вполне подходит для описания его рта. Хоть я их, этих акул доисторических, и не видел никогда.

Но большее внимание мой воспитанник уделяет здоровяку Барри, припасшему для грифончика лакомство. Когда они вдвоём подружились — я не имею понятия, однако, у Бармалея в руке я наблюдаю развёрнутый узелочек со вчерашним фаршем. Этим я решил и воспользоваться, как средством давления на допрашиваемых.

— Барри, дружище, — я улыбнулся здоровяку. — Ну не трави демона, отдай ему ногу позавчерашнего господина, который говорить не захотел, — я указал на свёрток с огромной костью. — Там мяса немного осталось, но хоть позабавится. Да и чует он, — я потрепал Вжика по голове, посматривая на бледнеющих господ, привязанных к стульям. — Завтрак богатый у него намечается, — завершил я, что-то типа утреннего приветствия, и подмигнул будущему «завтраку» Небесного Стража.

— Это я мигом, вашство, — здоровяк понял смысл моей игры. — А, ток-ма, барин, а на кой ему старое-то, несвежее? — Барри кинул Вжику ком фарша, который влетел в пасть пернатого без задёва. — Ну пушшай, а-то, дык, и не дождётся.

Здоровяк прошёл к свёртку и, развернув его, показал всем кость, которую подал довольному Вжику.

У страха глаза велики, что и подтвердилось обмороком одного из пленников, упавшему вместе со стулом. Второй, как оказалось, всё ещё не может говорить из-за артефакта безмолвия, висящего на его шее.