Ахав присел на мокрую палубу, чувствуя как у него начинает кружиться голова и резко покалывает в груди. — «За что бог так наказал меня? — думал он, раскачиваясь из стороны в сторону. — Никому я не делал зла, даже моим врагам — за что же столько черной воды обрушивается на меня в последние дни? Где же твоя справедливость, боже, неужели я пережил детей своих?»

«Справедливость? — вновь в его мысли вмешался внутренний голос. — Неужто ты сам творишь справедливое дело, выйдя сегодня в морекосм навстречу Белому киту? А Замок, а Спелл, а рыцари?.. Мне иногда удавалось с помощью бортового компьютера устанавливать связь с нашей бедной Ольмой — правда, связь одностороннюю. Не беспокойся, она жива — но это единственная добрая весть, которую я могу тебе сообщить. Замок страшно обошелся с моей сестрой — почему же ты не направил шхуну на это гнездо грязи и разврата? Или отцы уже не должны мстить за честь своих поруганных дочерей?»

«Зло? О чем ты говоришь, Илия… Разве ты забыл, что первопричина зла в Белом ките, и только в нем? Я ненавижу обитателей Замка, всех этих поганых чинуш, рыцарей и их слуг — но разве в них корень наших несчастий?»

«Мне жаль тебя, отец… С детства тебя одурманивали ложью, что враги — это те, кто пришли извне: киты, секачи, и, конечно, Он. Но подумай, кто тебе лично принес больше зла — Белый кит или Орден? Много поколений таких простых рыбаков, как ты, прожили в рабстве у Верховного Магистра — но вместо того, чтобы возненавидеть его, вы поклонялись тирану как богу. Чем же зло-следствие лучше зла-первопричины? Кто, используя легенды о кровавых деяниях Белого кита, устраивал на десятках, сотнях планет Лиги настоящий геноцид? Кто уничтожал противников Ордена, как, якобы, „пособников Врага“? Кто сделал из вас, гордых и свободолюбивых рыбаков, жалких рабов? Кто, наконец, обманом выманил у тебя Ольму, использовал ее в грязной интриге, а затем бросил на гибельные каторжные работы? Разве это сделал Он или мы, секачи? Нет, это дело рук Звездного ордена. Почему же ты не взял меч и не высадился у подножия утеса, чтобы отомстить за дочь?»

Ахав долго молчал, опустив голову. Усилившийся ветер трепал его седые волосы, лицо заледенело от соленых брызг, шхуна стала угрожающе раскачиваться, хлопая парусами, но он ничего не замечал.

«Быть может ты прав, сын… Возможно, не Белый кит, а замок есть зло, и я всю жизнь прожил вслепую… Но мне уже поздно меняться. Смерть моя близка, и я не хочу поворачивать свой корабль. Падающий камень да упадет… Но ты, Илия, еще молод и сможешь отомстить за сестру и за меня! Помнишь, мы как-то вдвоем проплывали мимо Замка, и я показал тебе седьмой форт? Это сейчас самое слабое место в обороне, рыцари так и не успели укрепить его стены. Внизу, в подвале форта, находятся резервные арсеналы боеприпасов. Если в лигах десяти от Замка ты сумеешь глубоко нырнуть и проплыть оставшийся путь над самым дном…»

«Я понял, отец, — после некоторого молчания ответил Илия. — Теперь плыви — Белый кит недалеко. Каждый человек имеет право на ту смерть, которую он сам выбрал для себя…»

|«Спасибо, сынок. Знаешь, а ведь нас с тобой обоих обманули! Борьба Замка с Белым китом — это не борьба Добра со Злом. Добро, как бы оно не называлось, чье имя бы не носило, вообще не умеет бороться — по крайней мере, уничтожая миллионы человеческих жизней во имя Высших Идеалов. Это может сделать только Зло. Другое — но Зло…»

«Наверное, ты прав, отец, — ответил Илия. — Но мне так хочется верить, что хоть где-нибудь во Вселенной люди нашли истинное счастье! Знаешь, я нашел в своей библиотеке одну странную, полусгоревшую книгу… Когда Белый кит узнал об этом — ведь мы находимся с Хозяином в телепатической связи — он страшно рассвирепел. Видимо, поэтому он и послал меня далеко впереди своей стаи. Одинокий секач — нетрудная добыча для рыцарского флота! То, что я прочитал, настолько страшно — и в тоже время завораживающе… Если это правда, то я знаю, где есть Добро! Но оно, быть может, еще хуже Зла».

Ахав грустно покачал головой.

«Я всегда говорил тебе, сынок, что книги не приводят ни к чему хорошему. Мужчине нужна другая, простая жизнь — штурвал в крепких, загорелых руках, белые паруса над головой, синий, бескрайний морекосм за кормой… Прощай, Илия».

«Прощай, отец».

Ахав, пошатываясь, встал на ноги и неровной походкой подошел к борту. Он успел увидеть как, изогнувшись, огромный секач ушел в глубину, приветственно махнув ему на прощание страшным костистым хвостом.

Тогда Ахав спустился в арсенал и вернулся оттуда, держа в руках длинный гарпун. Включив в рубке автоштурман, он пошел на нос шхуны по сильно раскачивающейся палубе, то и дело заливаемой пенистыми волнами. Над его головой с возбужденными криками то и дело проносился альбатрос, едва не касаясь его мокрых волос своими двухметровыми крыльями. Через несколько минут Ахав увидел далеко впереди ослепительную белую гору, плывущую среди звезд.

* * *

Ольма стояла, оцепенев, посреди наливающейся мглой поляны и не отрывала завороженных глаз от горда. Двухметровый бугристый валун был соткан, казалось, из одних мускулов. По крокодильи вытянутая плоская голова с парой красных, горящих злобой глаз, пасть с белыми треугольными зубами, три пары слоновьих лап с длинными изогнутыми когтями… Сейчас, сейчас он сделает роковой прыжок!

Но зверь почему-то помедлил несколько секунд — словно он наслаждался беспомощностью своих жертв. Этого оказалось достаточно, чтобы Вервал пришел в себя. Бросившись к лежащему на траве ружью, он почти не целясь выстрелил — и попал горду прямо в грудь.

Раздался жуткий вой. Зверь, сотрясаясь от ярости, внезапно поднялся на дыбы, опираясь только на заднюю, особенно мощную пару лап, и сделал несколько тяжелых шагов вперед, брызгая пеной из широко раскрытой пасти. Этого зрелища Ольма выдержать уже не смогла — закрыв лицо руками, она упала на колени, шепча слова охранительной молитвы. Вервал тем временем прицельными выстрелами разрядил в зверя целую обойму.

Стрелок некоторое время с мрачной улыбкой наблюдал за агонией чудовища, а затем обернулся к лежащим на земле перепуганным женщинам и презрительно крикнул:

— Эй вы, вставайте, чего разлеглись! Надо по быстрому убираться отсюда. Вечером выстрелы далеко слышны — не дай бог, в лагере тревога поднимется! Ольма, я кому сказал?..

— Зачем ты убил моего горда, раб? — неожиданно рядом прозвучал чей-то высокомерный голос.

Бесстрашный силач вздрогнул и растерянно огляделся по сторонам. Вокруг все было по-прежнему: поляна, задернутая предвечерним слоистым туманом, изломанная стена леса, скалистые пики, уходящие высоко в густеющее небо, в котором уже были видны первые дрожащие огоньки звезд.

— Почему ты не отвечаешь, раб? — вновь послышался звучный басистый голос.

Ланта взвизгнула и, закрыв голову руками, осталась лежать на росистой траве. Ольма же нашла в себе силы встать — опираясь на мускулистую руку Вервала, она пристально вглядывалась в сумеречный лес. Вскоре ей показалось, что невдалеке от них, рядом с двумя особенно высокими деревьями, что-то сверкнуло.