– Так не бывает.

– Почему? Считайте, что судьба наконец вам улыбнулась.

– Ну не тяните.

– Во-первых, у меня есть ваша гринкарта, а во-вторых – работа.

– Невероятно, – сказала она, но как-то грустно. – Понимаете, я через два дня съезжаю со своей квартиры к знакомым, а на следующую пятницу у меня билет домой. – Она помолчала. – Наверное, уже поздно.

– Если вы верите в судьбу, то никогда не поздно. У вас есть гринкарта и работа. Попробуйте еще раз.

Она молчала.

– Ира, вы меня слышите?

– Слышу.

– Что вы делаете вечером?

– Не знаю… Ничего не делаю.

– Хотите, сходим куда-то? В конечном счете, я же должен объяснить, что это за работа.

– Надеюсь, это не в подпольном публичном доме?

– Вы с ума сошли! Одним словом, выбирайте – в кино или на ужин?

– Хм, – сказала она. – Я в кино уже лет сто не была.

И после короткой паузы добавила:

– И в ресторане тоже.

2008

Петя Монастырский снимает квартиру с одной спальней у хасида Хаима Тульчинского в Бенсонхерсте. Хаим работает в ювелирной мастерской на 13-й авеню. Ездит он на «Шевроле-Каприсе» 1985 года выпуска – мятом, как старый мусорный бак, и огромном, как пароход. За бортом этой машины остались несколько владельцев, аварии и сотни тысяч миль. И она может сменить еще столько же владельцев, перенести столько же аварий и проехать еще столько же тысяч миль. Это хорошая американская машина, которой нет сноса. Б-г даст, Хаим еще будет учить на ней вождению своего старшего сына.

Единственное неудобство – парковка. Перед домом места ровно на две машины. Это если парковаться аккуратно. Но жилец Тульчинского, который возвращается с работы в половине шестого, ставит свой роскошный «БМВ» так, будто он здесь один. То есть ровно посередине между гидрантом и подъездом к гаражу соседнего дома. Поэтому для «Каприса» места уже не хватает.

Иногда Тульчинский, запарковавшись за три или четыре квартала, подходит к дому и видит, как Монастырский усаживает в «БМВ» свою очередную шиксу. Тульчинский стоит у освободившегося места с разбитым сердцем. Из-за тупости этого полухазера, который не в состоянии думать о ком-либо, кроме себя и этой разрумянившейся, ясное дело от чего, шиксы, Тульчинский готов плакать. И он прекрасно знает, что если даже он сейчас пойдет за своим «Каприсом», то к тому моменту, когда он вернется, место все равно займут. Такое уже происходило тысячу раз. И он не даст себя обмануть в тысячу первый.

– Хорошего ганефа нет на твою голову! – Дрожащим от возмущения ключом Тульчинский пытается попасть в замочную скважину. В парадной царит неприятный 25-ваттный полумрак.

Монастырский тоже хочет, чтобы у него угнали этот «БМВ». Он застрахован на значительно большую сумму, чем за него можно выручить при продаже. И у него есть один специальный человек, который решает эти проблемы. Человек держит компанию «Ремонт и круглосуточная буксировка Тони Фарины» в Ист Нью-Йорке. Здесь бригада умельцев под его руководством тратит на разборку хорошей машины 45 минут максимум. Доходы от реализации запчастей с лихвой компенсируют риск.

Монастырский меняет таким образом уже третью автомашину, потому что новая – залог успеха у девушек. Однажды его старший брат Семен из Казани сказал, что он должен переспать с максимальным числом женщин, пока не напорется на ту, которая прихватит его за одно место и женит. И он хорошо запомнил эти слова.

На днях Петя звонил этому Тони, но ему сказали, что тот сейчас отдыхает в Мексике и вернется только через месяц.

«Блин! – думает Монастырский, бросая трубку. – У меня, программиста с высшим образованием, – две недели отпуска, а этот бандит может уехать на месяц в Мексику!»

Наконец Тони возвращается. У него загорелое лицо питекантропа и шея быка, с которой свисает массивная золотая цепь.

Монастырский отдает ему второй ключ от зажигания и оставляет машину у кинотеатра «Сони» на Шипсхед-Бее.

Бель де жур Монастырского – жгучая брюнетка с ослепительно голубыми глазами. Наша девочка из Бей-Риджа – Джессика Рапопорт. Ей отведена роль свидетельницы, но она об этом даже не догадывается. Когда после сеанса они выходят на улицу, машины, как и полагается, уже нет.

Джессике приятно видеть, как четко, по-деловому кавалер дает показания «копам». Молодец. Настоящий мужчина умеет сдерживать свои чувства.

Домой их отвозит полиция.

– Ты расстроен? – она ерошит его волосы.

– Если бы у меня украли тебя, я бы расстроился, – Монастырский привлекает ее. – А машину мы купим новую.

Нежные руки обвивают его шею. Звонит телефон, но Петя продлевает чудное мгновенье. Не отрываясь от ее губ, ждет, когда включится автоответчик, и он услышит, кто звонит.

Излишняя уверенность в себе губит лучших специалистов. Тони Фарина садится в «БМВ», как хозяин. Кожа, скрипнув, принимает его в жестковатые объятия. Настоящая машина для настоящего водителя. С такой тяжело расставаться. В смысле, сразу. И вместо того, чтобы ехать в Ист Нью-Йорк, Фарина направляется к подруге на Шипсхед-Бей. Она живет в новом кондо с окнами на канал. Из-за близости воды постель в ее доме постоянно влажная. Он бы в такой постели постоянно спать не смог. Но ему и не надо. У нее есть муж. Летчик. Он пусть и мокнет. Тони оставляет машину в глубокой тени на стоянке универмага «Ломан» и спешит к подруге.

В этом месте в кадре появляются два новых персонажа – братья Лёня и Миша Белоцерковские. Они приехали в Америку совсем недавно, но уже делают свою копейку. Их работа не требует знания языка. Все, что нужно, – это найти на улице машину поприличней и в назначенное время подогнать ее по указанному адресу. Обычно это особняк какого-нибудь врача, юриста или международного бизнесмена. Там их уже ждут товарищи с чемоданами, набитыми меховыми и ювелирными изделиями. Чем лучше машина, на которой приезжают братья, тем меньше она привлекает внимания соседей обворованного. В тот вечер в поисках подходящего транспортного средства братья наталкиваются на «БМВ» Монастырского.

Через полтора часа, стоя на пустынной и темной, как обратная сторона луны, стоянке, Фарина достает телефон и набирает номер заказчика.

– Питер, пик ап да фон! – говорит телефон голосом Тони.

Петя, оторвавшись, наконец, от подруги, берет трубку.

– Хай, мэн! Воцап?

– Хайдуин, Пит?

– Ам окей, вот эбаут ю?

– Ай-дон-но, – отвечает Тони, который поставлен перед необходимостью спасать реноме. – Дид ю чейндж йор майнд?

– Уай?

– Ай кам ту дэт плейс ниар мувиз, ю толд ми, бат я донфайнд йор фрикен кар, мэн!

– Шит! Ду ю билив дет сам мадафака стол ит?

– Ю но, – Тони пожимает плечами. – Шит хэппенс!