Она улыбнулась и протянула ему руку. Он взял ее, и они пошли вместе.

— Она сможет ехать верхом? — казалось, прошептал он.

— Да, мы поедем за ней.

«Странно, что они сомневаются в моей способности ездить верхом», — думала Эрин, слыша разговор отца и сестры.

— Конечно, я могу ехать верхом, — заверила она их с улыбкой.

Ее голос звучал странно, и она едва ощущала под собой лошадь. Ей казалось, будто она плыла.

Потом она отметила, что ее сон становится все более удивительным. Она очутилась в великолепной зале, каменные стены которой украшены резьбой. Там были люди, много людей. Это пиршество, прекрасное пиршество. Все были так счастливы.

Они провели Эрин в начало залы. Рука отца выскользнула, но это не расстроило ее, так как другая рука, сильная и властная, подхватила ее. И Беде была по-прежнему с ней. Смешной маленький мужчина, похожий на монаха, говорил что-то, и Беде шептала, что Эрин должна повторять. Эрин еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, потому что ей казалось ужасно забавным, что Беде шутит со священником.

Но Эрин, должно быть, правильно повторила, потому что все люди обрадовались. Она весело улыбалась, доставляя им удовольствие. Потом она бросила взгляд на руку, которая держала ее, и подумала отрешенно, что это очень красивая рука, сильная и аккуратная, с чистыми подстриженными ногтями на длинных пальцах, покрытых крошечными волосками, похожими на золотистые нити. Она подняла голову, и ее улыбка испарилась.

В ее сон вторгся Белый Олаф, высокий, златокудрый, устрашающий и великолепно одетый. Его королевский плащ ярко-пурпурного цвета, был скреплен на широких плечах золотой брошью. Он смотрел на Эрин с величайшим удивлением. Затем удивление перешло в гнев. Гнев, который выжег его глаза до яростных блестящих камушков. Вдруг он рассмеялся, оскалившись, и в его глазах блеснул синий огонь. Огонь? Глаза были ледяные, и это был ледяной огонь. Он выглядел как волк, который одолел соперника в схватке и теперь выжидал, наслаждаясь добычей.

Эрин похолодела от ужаса, но потом рассмеялась. Это было так забавно. Волк думал, что отомстил. Он не знал, что это только сон…

Он наклонился и поцеловал ее. Его губы едва коснулись ее, но прикосновение было теплым и уверенным, и она почувствовала, будто в безумстве плывет по небу. Потом началось пиршество со вкусным угощением, с трюкачами и танцорами, с прекрасными заморскими винами с материка…

Олаф был ошеломлен. Сначала ему не терпелось удушить ту, что была рядом. Но потом он осознал справедливость ситуации и рассмеялся от удовольствия. Казалось невероятным, что ему вручили именно эту ирландскую девушку. Может быть, это не она? Тогда, в лесу, она заявила, что он предстанет перед ее отцом. Кто же она, как не ирландская принцесса? И он радовался гневу, который она вызывала в нем, пробуждению к ней интереса. Это отрывало его от тягостных раздумий, которые так часто мучили его. Когда он смотрел на нее, кровь в его жилах разогревалась и бурлила, в ту минуту он вспоминал о боли, которую Эрин причинила ему точным ударом ноги в рану. И теперь маленькая сучка в его руках…

Настал час расплаты. Он поклялся всеми богами, расплата неминуема. Но она будет быстрой, только чтобы положить конец недоразумениям. Он не хотел больше воевать с ирландцами, даже с этой презирающей его сучкой, которая теперь стала его женой. Было облегчением забыть на время боль утрат. Но равнодушие, с которым он смирился, завладело им снова. Он сделает все, что необходимо, чтобы превратить ее в хозяйку, в которой он нуждался, но не больше. Она будет жить одна и получать все, что он обещал ее отцу. Пусть она предается ненависти, сколько захочет, если научится держать это чувство в себе, как он держит в себе свои печали. Она будет его женой, но если бы он когда-нибудь заставил ее осознать, что не забыл все то, что она ему сделала, он был бы счастлив.

Эрин его немного заинтересовала. «Все-таки ее отец, — рассуждал он, — не лгал». Она, наверное, одна из самых красивых женщин, которых Волк когда-либо видел. Она темноволосая, в то время как его возлюбленная была белокурой, ее эбеновые волосы отливали голубым. Глаза с бахромой ровных блестящих ресниц ослепительно красивы. Прекрасное лицо было так искусно создано, как будто выточено по особому королевскому заказу. Бледно-фиолетовый шелк ее платья облегал стройную фигуру, как перчатка, и Олаф точно знал, что Аэд действительно хочет мира, если он отдал ему свою дочь, предоставил ему это совершенство, гибкую красавицу с очаровательными округлыми формами.

Его губы улыбались, когда он смотрел на Эрин. Может быть, он и Норвежский Волк, но Аэд определенно Ирландская Лиса. Эрин презирала его — это Олаф хорошо знал. Посмотрев на нее недоверчиво, он задумался: как ирландскому королю удалось заставить дочь выйти за него замуж? Вряд ли Аэд Финнлайт знал, что он встречался прежде с его дочерью; очевидно, что девушка должна была наотрез отказаться от такой партии. По-видимому, она так и сделала, значит, ей дали какого-то снадобья, и оно хорошо подействовало. Она казалась совсем здоровой. Но, внимательно посмотрев на ее изумрудные глаза, он понял причину такого поведения. Кроме того, действие зелья заканчивалось, и это хорошо. Он хочет, чтобы она все осознала, прежде чем они поговорят.

Олаф отодвинул свой стул с эмблемой волка. В дальнем углу он увидел ее сестру, монахиню, девушку с проницательными умными глазами. Он подал ей знак, и она кивнула. Через секунду Беде подошла к Эрин.

Эрин посмотрела на сестру, потом на Олафа, и в этот момент Олаф понял, что она обо всем догадалась. Она была все еще под действием снадобья и не могла бороться, но она все уже поняла.

Она выходила из своего состояния достаточно долго и смотрела на него негодующе. Огоньки ее изумрудных глаз буквально испепеляли его.

— Норвежский пес, — прошипела она, — я презираю тебя. Ты настоящий варвар, плотоядное животное…

Олаф сжал зубы, и его глаза сделались ледяными. Скоро придет время, когда она ответит за все.

Его невесту усмирили и увели. Он смотрел ей вслед, внутри него разгорался гнев, он поднял свой кубок и осушил его. Олаф жаждал сломить ее, отплатить ей, подавить ненависть в ее глазах. Он был властелином Дублина, он долго боролся за этот титул, и он будет хорошим хозяином.

Но потом гнев угас. Равнодушие, сопутствующее ему, снова вернулось. Гренилде… Ее имя отзывалось криком в его сердце.

Олаф вздохнул, и ярость снова начала овладевать им. Его ирландская жена была маленькой сумасбродной сучкой, и все же ему предстоит с ней как-то жить. Она должна понять, что он не тот мужчина, которого можно оскорблять. Она уже однажды одурачила его.

Его злость усиливалась, и, подобно его глазам, это была холодная злость. Расчетливая и контролируемая. Он оглядел толпу. Пора, действие снадобья, вероятно, уже закончилось.

Опочивальня новобрачных казалась странно мрачной. Эрин выкупали в розовой воде, вымыли ее прелестные черные волосы, спадавшие локонами, затем одели в платье из прозрачного шелка и оставили. Даже Беде не пыталась заговорить с ней. Ни одна из ирландских женщин, прислуживавших ей, не улыбнулась во время мрачной процедуры и не позволила себе непристойных шуток.